Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 3

1. Прежде всего, введением этой новой дисциплины будут навсегда уничтожены те поводы, которые толкали раньше и сейчас еще толкают логику к психологическому самообоснованию, а именно – потребность в предварительном анализе психической структуры ума. «Феноменология логических переживаний видит свою цель в том, чтобы дать нам описательное (а не генетически-психологическое) освещение этих психических переживаний, способное сообщить всем основным логическим понятиям определенное значение» 184. Она представляет собою описательную психологию, т. е. научное старание передать данное так, как оно дается, и затем только явственнее отметить те различия, которые в нем непосредственно содержатся. Она чужда, стало быть, всякой теории, ибо знаменует собою дотеоретический момент исследования 185. В этом смысл она предшествует не только логике, как теории логического, но также и психологии как теории психического. «Всякое мысленное переживание, как и всякое психическое переживание вообще, будучи рассматриваемо с точки зрения причинности, имеет свои причины и следствия, как-нибудь входить в сферу жизни и несет свои генетические функции. К сфере же феноменологии и прежде всего к сфере теории познания (как феноменологического уяснения идеальных единств мышления или познания) принадлежит только то, что мы мним, когда высказываемся; что составляет это мнение, как таковое, со стороны его смысла; как образуется оно из частичных мнений; что за существенные формы и различия оно обнаруживает, и т. д.» 186. Другими словами, она должна описывать чистое сознание 187, как таковое, не руководствуясь в своей работе никакими иными мотивами, кроме мотивов самой непосредственной данности. Она должна «брать феномены так, как они даются, т. е. как вот это текучее осознавание, мнение, обнаружение, – чем и являются феномены, будучи взяты, как вот это данное осознавание переднего или заднего плана сознавания; как вот это данное осознавание чего-либо, как настоящего и преднастоящего; как вымышленного или символического или отображенного; как наглядно или ненаглядно представляемого, и т. д.; и при этом брать все это, как нечто так или иначе образующееся и преобразующееся в смене тех или иных положений… Все это носит название «сознания о» и «имеет» «смысл» и «мнит» «предметное»… 188. Только такого рода исследование может положить конец всякому психологизму, ибо, основываясь на нем, чистая логика не обусловливается никакой теорией, а лишь подготовляется беспристрастным анализом данного.

2. Равным образом, только чрез посредство феноменологии может чистая логика, а вместе с нею и теория познания, достигнуть принципиальной беспредпосылочности. Принципиальное требование этой последней, с такой настойчивостью подчеркиваемое современными гносеологами, может иметь только один смысл, а именно: «исключение всех тех предположений, которые не могут быть всецело осуществлены феноменологическим путем» 189. Для этого теория знания должна держаться вдали от всяких метафизических вопросов и решений. Опираясь на феноменологии, она, собственно говоря, не является даже теорией или наукой в смысле «объяснения из оснований». Она дает лишь «общее разъяснение насчет идеальной сущности или смысла познающего мышления» 190; она далека от всякой науки о реальном, равно и естествознания и генетической психологии. «Она стремится не объяснить познание, событие во времени, в психологическом или психофизическом смысле, а выявить идею познания со стороны его конституивных элементов или законов; не проследить реальные связи сосуществования и последовательности, в которые вовлечены познавательные акты, а уразуметь идеальный смысл специфических связей, в которых выражается объективность познания; она хочет сообщить ясность и отчетливость чистым формам и законам познания, обращаясь за помощью к адекватно-осуществляющему их созерцанию 191. Словом, она должна быть критическим анализом понятий, найденных описательным путем феноменологии познания. Тогда она будет независима одинаково от предпосылок метафизических, физических и психологических; тогда она будет в подлинном смысле беспредпосылочна.

3. Как упоминалось уже, феноменология представляет собою предварительное исследование не только для логики и теории знания, но и для психологии. И эта последняя прежде, чем приступить к построению теории психических явлений, к установлению психологических (генетических) законов, нуждается в описательном анализе их свойств, моментов, составных частей и связей, в непосредственном опознании психически данного, психических переживаний 192. Именно этого-то не понимает современная психология, под влиянием могущественных натуралистических предрассудков стараясь представить психическое в терминах и понятиях естествознания, т. е. в терминах и понятиях психофизических экспериментов. Этим она совершенно искажает подлинную природу психических переживаний и под видом строго-научного, экспериментального исследования психических феноменов преподносит наблюдения и теории, на три четверти совершенно чуждые подлинному познанию психического. Дело в том, что психические явления глубоко, принципиально отличны от явлений физических и вообще «естественнонаучных» 193. Первым делом, психическое не познается в опыте, как являющееся, не познается восприятием, как нечто внешнее познавательному акту. Оно переживается и в то же время есть это переживание, «в рефлексии созерцательно усвояемое переживание» 194. Далее, психическое бытие, как «феномен», принципиально не есть единство, которое познавалось бы индивидуально-тожественным во многих отдельных восприятиях… В психической сфере, другими словами, нет никакого различия между явлением и бытием» 195. «Оно является, как полагающее само себя в абсолютном потоке, как только что зарождающееся и уже отмирающее». Связь и единство вносятся в сферу психического только самою осуществляющейся в нем сознательностью, единство самого потока или имманентного ему «времени» 196. И познавать психическое – значит, уловлять эту непосредственную сознательность, это прямое сознавание «чего-либо», другими словами – уловлять сущность. Прямым методом всякого познания психического является, стало быть, созерцание сущности, как сущностного бытия, диаметрально противоположное восприятию, которое, постигает свой предмет, как нечто существующее 197. И вот «чистая феноменология, как наука… может быть только исследованием сущности, а не исследованием существования; какое бы то ни было «самонаблюдение» и всякое суждение, основывающееся на таком «опыте», лежит за ее пределами. Отдельное в своей имманентности может быть полагаемо только, как вот то там совершающееся, вот это туда-то направляющееся восприятие, воспоминание, и т. п. и выражено лишь в строгих понятиях сущности, своим происхождением обязанных анализу сущности» 198. И только на такой науке, исследующей прямо все психически-непосредственно-наличное, может вырасти подлинно-научная психология, свободная от засилья натуралистических предрассудков. Психофизика только тогда станет законной дисциплиной о психических явлениях, когда она будет ясно сознавать всю косвенность и приблизительность своих высказываний о психическом и сообразно этому произведет пересмотр своих натурализованных понятий 199.