Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 9

Брентано в своей превосходной книге «Empirische Psychologie» предложил весьма удачное разграничение самонаблюдения (Selbstbeobachtung) от внутреннего восприятия (innere Wahrnehmung). Первое, т. е. методичное наблюдение за собственными состояниями, конечно, невозможно; но второе, т. е. внутреннее восприятие собственных состояний, есть несомненный факт. Несомненно, что мы не только испытываем известные переживания, но в то же время и сознаем их, как наши состояния, т. е., что объектами сознания могут стать не только предметы внешнего мира, но и внутренние состояния, которые мы рассматриваем, как переменчивые или текучие явления нашей души. Допустим ради простоты, что все содержание сознания состоит из одних представлений большей или меньшей сложности и ясности, т. е., что ни чувства, ни воля, как таковые, не могут стать объектом сознания, а лишь представление о чувстве или воле, и нам станет совершенно очевидным, что в сознании одновременно может находиться не один какой-либо ряд представлений, а несколько рядов, стоящих в более или менее тесной связи между собой, хотя, может быть, и не одинаково ясно сознанных. Представим себе, например, человека лгущего. Лжец от фантазера отличается тем, что хотя оба создают ряды представлений фантастических, несоответствующих действительности, но первый делает это с определенной целью, а именно, с целью скрыть истину, – в то время, как второй предается просто игре ассоциаций. Когда лгущий сочиняет свою ложь, он в то же время имеет сознание истины; таким образом в сознании лжеца протекают два ряда представлений – один, сознаваемый с меньшею степенью ясности, стоящий как бы на заднем плане, другой, – сочиняемый и сознанный вполне отчетливо. То же самое подтверждается размышлением над действием привычки. Когда мы совершаем какие-либо действия, нам непривычные, мы сначала должны думать, как их лучше совершить, следовательно, в сознании протекают два ряда состояний – потом же, когда сложилась привычка, первый ряд отступает и уступает место другому какому-либо.

Если гневающийся и не может наблюдать за своим гневом, то все же нельзя отрицать того, что он сознает свой гнев и может его впоследствии описать и отличить от других состояний. Самонаблюдение невозможно, но внутреннее восприятие доставляет знание о психических состояниях, которое и может служить основанием для выводов. Гневающийся, конечно, не может наблюдать за тем, как протекает его гнев, но он в каждый момент имеет совершенно отчетливое внутреннее восприятие своего гнева. Если бы кто-либо усомнился в этом и счел различение самонаблюдения от внутреннего восприятия софистической тонкостью, то ему стоит только припомнить, – оставаясь в границах того же примера, – что человек до известных пределов является господином своих состояний, что он имеет некоторый контроль над ними. Гнев наблюдать невозможно на себе самом, но сдерживать порыв гнева вполне возможно. – Вспыльчивый человек не мог бы раскаиваться в своей несдержанности, если бы не имел непосредственного знания своих состояний и воспоминания о них; и сдержанный человек не мог бы подавлять в себе подступающих порывов гнева, если бы не имел отчетливого знания, полученного путем внутреннего восприятия, о действии как самого гнева, так и тех противодействующих ему представлений о последствии гнева, которые приходится вызывать в сознание в борьбе с стихийным аффектом. Точно также все содержание логики, поскольку она касается не внутренней состоятельности и значимости мысли, а течения умственных процессов, заимствовано из показаний внутреннего восприятия…

Итак, нет никакого противоречия в том, чтобы испытывать известное психическое состояние и в то же время знать о том, что испытываешь его; напротив, указанная черта сознания есть основная его особенность, благодаря которой факты психической жизни становятся известными человеку. Таким образом, часть возражений, совершенно справедливых относительно самонаблюдения, отпадает и не имеет применения к внутреннему восприятию, несомненной основе всякого знания о психическом мире.

Этим, однако, вопрос о значении и ценности внутреннего восприятия не решен еще. Пусть внутреннее восприятие и является единственным источником наших сведений о душевных переживаниях, все же первое возражение, выставленное против самонаблюдения, сохраняет свою силу и по отношению к внутреннему восприятию, а именно, что путем самонаблюдения (а также и внутреннего восприятия) мы знакомимся лишь с собственными, – чисто индивидуальными, неповторяемыми переживаниями, а на них никак нельзя построить общегодной теории.

Индивидуальность и неповторяемость психических явлений представляет основное их свойство, засвидетельствованное внутренним восприятием, и с этим свойством психологу, конечно, приходится считаться; оно, однако, не исключает возможности построения общей теории. Без сомнения, психология никогда не станет, наукою в том смысле, в каком мы говорим, например, о науках, имеющих своим предметом неорганическую материю, но зато психология имеет перед ними одно великое преимущество – непосредственности и внутренней достоверности данных, полученных путем внутреннего восприятия. Понятия, под которые мы подводим явления внешнего мира, не применимы к душевным явлениям; нельзя в этой области достичь и той точности измерений, которая достижима в объективном мире, но отсюда еще не следует, что, вообще, никакой общей психологической теории быть не может. Индивидуальность психических явлений не исключает того, чтобы все живые существа, одинаково индивидуальные, имели общие между собой черты; неповторяемость же психических явлений тоже не представляет непреодолимого препятствия, ибо естественно предположить, что одинаковые условия вызывают сходные психические явления. Хотя в психологиях приводится много в научном отношении малоценного и недостаточно проверенного материала, но вряд ли можно утверждать, что все содержание психологии никакого научного значения не имеет.

Итак, если возможно знание о душевных явлениях путем внутреннего восприятия, но в то же время знание это слишком ограничено, то возникает вопрос о том, каким путем расширить его.

Психологии нет никакого основания стоять на точки зрения строгого солипсизма. Хотя внутреннее восприятие и говорит нам лишь о наших состояниях и о том, что всякая иная душевная жизнь, кроме нашей собственной, познается нами лишь при посредстве представлений о чужом Я и толкуется по аналогии с нашими душевными состояниями, но нет никаких оснований считать это толкование неправильным и необоснованным. Ведь и внешний мир познается нами путем представлений (положение Шопенгауэра – мир есть мое представление – безусловно истинно), точно также как и чужое одушевление; психология может указать условия, которые приводят нас к вере в независимое существование внешнего мира и чужого одушевления, но психологии нет никакого дела до вопроса о праве придавать представлениям объективное значение, – это задача гносеологии. Признание существования чужой душевной жизни и возможность толкования ее по аналогии с нашей собственной значительно расширяет пределы психологического исследования. Но расширение границ психологии возможно не только в смысле объективном, но и в области чисто внутренней. Внутреннее восприятие говорит нам лишь о том, что происходит в индивидуальном сознании в этот момент, но память сохраняет представление о предшествовавших состояниях и дает рефлексии возможность сравнения прошлых переживаний с настоящими, а благодаря сравнению – возможность нахождения общих черт.

Читать дальше