Игорь Осовин - Запретный Марс. Выжить на Красной планете

Сегодня фигура Джонатана Свифта воспринимается прежде всего как этакого памфлетиста, обличавшего современные ему нравы и полемизирующего со своими оппонентами. Да что там говорить – его знаменитый роман «Путешествия Гулливера» едва ли не сразу после его выхода был зачислен в разряд увлекательного детского чтения, и сегодня эту книгу читают разве что немногочисленные любители его творчества да студенты и ученые-гуманитарии. На самом деле Джонатан Свифт был активным участником происходившей на его глазах борьбы.

В 1704 году под одной обложкой Свифт анонимно издал две повести-притчи: «Сказка бочки» («A Tale of a Tub») и «Битва книг» («The Battle of the Books»). Русский советский писатель, журналист и драматург Михаил Левидов (1891–1942) в своей, впервые изданной в 1939 году, биографии Джонатана Свифта о «Сказке бочки» справедливо заметил (с. 57): «Комментаторы и критики, работавшие над расшифровкой свифтовского памфлета на протяжении двух веков, добились в общем желанной цели[…]. В итоге установилась общая точка зрения на “Сказку бочки”. Считается она настолько неоспоримой, что вошла в школьные учебники по английской литературе[…]. Кто же не знает, что “Сказка бочки” – антирелигиозный памфлет! Воспользовавшись популярной в фольклоре темой о трех братьях, получивших наследство от отца, Свифт в прозрачной аллегории подверг критике три основные группировки христианской религии эпохи: католицизм, кальвинизм с его ответвлениями и протестантство (англиканская церковь)». Но за внешней канвой религиозно-литературного спора, как верно замечал Михаил Левидов, Свифт видел другое, основное направление своего удара: «Характер современной ему духовной культуры»(с. 61).

А что такое «духовная культура»? Это тот свод писаных и неписаных законов и правил, на фундаменте которых зиждется любая социальная структура, любое общество. Стоит подточить основы духовной культуры, ценностных установок – и вы сможете поколебать основы любого общества.

Казненный в Риме по приговору церковного суда в феврале 1600 года Джордано Бруно в тех же школьных учебниках тоже предстает мучеником науки эпохи Возрождения. К примеру, знаменитый советский учебник Е. В. Агибаловой и Г. М. Донского для учащихся 6-го класса «История Средних веков» (с. 259) по поводу казни Бруно замечает: «Уже ближайшие годы после казни Бруно принесли новые открытия в науке, подтвердившие истину, за которую смелый ученый отдал свою жизнь». На самом деле казнь Бруно, как и последовавший в 1633 году процесс над Галилеем, были лишь в малой степени спровоцированы их научными изысканиями. Все эти события разворачивались тогда, когда в Европе начала XVII века появился термин «розенкрейцерство».

Джордано Бруно сожгли на костре не только и даже не столько за его научные опыты…

Английский историк культуры эпохи Возрождения Франсес Йейтс (Frances Amelia Yates; 28.11.1899–29.09.1981), автор книги «Розенкрейцерское посвящение» («The Rosicrucian Enlightenment», 1972), в своих работах уделяла огромное внимание герметическим традициям, тайным и оккультным знаниям, к которым имели отношение практически все столпы средневековой науки и искусства. По поводу исканий Джордано Бруно Йейтс замечала (с. 248–250): «В молодости Джордано Бруно[…]много путешествовал по Европе, пытаясь отыскать те силы, что могли бы поддержать Италию в ее борьбе против испано-австрийской гегемонии[…]. Джордано Бруно, странствуя по Европе, провозглашал грядущую всеобщую реформацию мира, основанную на возвращении к “египетской” религии герметических трактатов. Обновленная вера преодолеет религиозные различия посредством любви и магии и будет основываться на новом видении природы, достигаемом путем герметических медитативных упражнений[…]. По его словам, он организовал в Германии секту “джорданистов”, имевшую большое влияние среди лютеран[…].

Я уже высказывала предположение, что между бруновскими “джорданистами” и розенкрейцерским движением могла существовать связь, что, возможно, идеи Бруно косвенным образом воздействовали на формирование концепции той реформы, к которой призывали розенкрейцерские манифесты».

Что же представляла собой эта самая розенкрейцерская реформа? В книге английских исследователей Линн Пикнетт (Lynn Picknett) и Клайва Принса (Clive Prince) «Откровения тамплиеров» («The Templar Revelation», 1997) об этом сказано предельно откровенно (с. 175, 177): «Каждого человека поощряли к исследованию как внешнего, так и внутреннего мира – к овладению gnosis, знанием божественного. Этот упор на индивидуальное спасение является прямым антитезисом церковного положения о том, что только священник является тем проводником, через которого Бог может общаться с человечеством. Гностическая концепция прямой связи с Богом прямо угрожала существованию Церкви […].

Сочетание запрещенной науки и преданной анафеме философии означало, что люди, исповедующие эту веру, оказывались за чертой социума, и самоорганизация в подпольное общество была неминуема […]. Одним из главных проявлений этой ереси было движение розенкрейцеров […].

Герметики признают, что, хотя Древняя Греция могла предложить думающему человеку многое, все же ключ к знанию, которое они ищут, находится в Египте. Они осознали также, что эти знания взять непросто: египетская система была закодирована в виде школ таинств, а тайны требуют от обучающегося многих тяжелых этапов посвящения при переходе в следующий уровень».

Пикнетт и Принс замечают (с. 178), что Бруно, по сути, являлся не просто ученым, а реформатором масштаба Лютера или Кальвина. Правда, в этом ключе его имя редко упоминается в той версии истории, которую преподают в школах. Причем основанное Джордано Бруно общество «Джорданисити» оставило очень мало сведений о себе. Но именно оно, по мнению английских исследователей, «оказало существенное, если не главное, влияние на развитие розенкрейцерства в Европе».

Надо сказать, что движение розенкрейцеров в те годы не было единственным в своем роде: помимо него действовало немало аналогичных тайных обществ, основанных на изучении и сохранении тайных, оккультных знаний. Причем именно в эти годы, в XVII и первой половине XVIII века, действовали они чрезвычайно активно. Как замечали авторы книги «Откровения тамплиеров» (с. 184), «после 1750 года все безнадежно перепуталось. Если ранее имелись четкие различия между масонами, розенкрейцерами и организациями, которые считали себя наследниками тамплиеров, то внезапно все эти группы столь тесно переплелись между собой, что казались одинаковыми».