Иван Ильин - Национальная Россия: наши задачи

Ст. 21. – Российские граждане имеют право единолично или совместно обращаться к государственным властям с письменным изложением своих просьб и пожеланий. Совместное обращение допустимо только от лица зарегистрированного общества или союза через его правление или особую депутацию.

Ст. 22. – Тайна переписки неприкосновенна. Закон определяет, какие чиновники ответственны за нарушение тайны писем, доверенных почте. Почтовая тайна не распространяется на переписку лишь умаленных по суду в публичных правах или объявленных вне закона.

Ст. 23. – За нарушение прав граждан должностные лица подлежат гражданской и уголовной ответственности на общем основании, причем для привлечения их к суду не требуется согласия их начальства.

Ст. 24. – Иностранцы, пребывающие в Россию, пользуются гражданскими правами на основании действующих законов международного частного права. Из публичных прав им предоставляется свобода веры, неприкосновенность личности, неприкосновенность жилища, неприкосновенность собственности и право петиций. Их подсудность, право передвижения и промысла, право собраний, право слова и печати, право союзов подлежат особым законам и указам. В особенности им воспрещается под страхом высылки из страны публичное произнесение, письменное распространение или печатное опубликование суждений о России, о ее внутренних и внешних делах.

Ст. 25. – Действие сих постановлений о правах граждан не распространяется на граждан, состоящих на действительной военной службе, а также на всех граждан, находящихся в местностях, объявленных на чрезвычайном или военном положении. Порядок этого объявления и сущность изъятия из этих постановлений определяется особым законом.

Ст. 26. – Все бывшие члены коммунистической партии, по каким бы основаниям и мотивам они в нее ни входили, и сколько бы времени они в ней ни оставались, исключаются на 20 лет из политической жизни; в течение этого срока они не имеют права занимать какие бы то ни было должности на государственной и общественно-публичной службе, печататься, избирать и избираться. Отступления от этого возможны только в порядке личной аболиции по личному прошению на имя главы государства.

Ст. 27. – Никто из российских граждан не имеет права принимать от иностранных представительств или правителей никаких назначений, отличий, титулов или пожалований.

Ст. 28. – Каждый российский гражданин, осведомленный о чьем-либо злом умысле против жизни, здоровья, чести или имущества кого-либо из своих сограждан, обязан предупредить угрожаемого об опасности. Оба вместе имеют право обратиться за защитой к органам полицейского управления. В случаях особой важности, предупреждающий имеет право самостоятельно сообщить полиции об имеющейся опасности. Такие заявления протоколируются и подписываются сообщителем. Во всех случаях обнаруживающейся заведомой лжи, клеветы, шантажа и т. д. полиция обязана предать сей протокол гласности в порядке напечатания в Полицейских ведомостях, и затем привлечь виновного к судебной ответственности.

Ст. 29. – Каждый политический донос протоколируется, за подписью доносителя и с его точным адресом. Безымянные политические доносы воспрещаются. Они не могут иметь никаких правовых последствий. Если автор такого доноса будет обнаружен, то он предается суду по обвинению в нарушении ст. 9 Первого Раздела; в случае осуждения он лишается публичных прав на десять лет.

Ст. 30. – Каждый политический донос, без исключения, в течение трех дней предъявляется тому, против коего он направлен. Имя доносителя должно быть ему названо. Возражение его протоколируется. В случае его желания, ему дается очная ставка с доносителем, по желанию – в присутствии трех избранных им свидетелей.

Ст. 31. – Бремя доказательства лежит на доносителе, а не на том, против кого донос направлен.

Ст. 32. – Если предметом доноса является деяние юридически непредусмотренное и не наказуемое, то дело прекращается. Если же деяние предусмотрено или наказуемо, то в случае подтверждения доноса или недостаточного опровержения его – дело передается мировому судье. Мировой судья судит не только о деянии и о содеявшем его, но и о доносителе. Донесший, хотя бы верно, но из личной вражды, или по злобе, или же заведомо ложно, обвиняется в нарушении ст. 9 Первого Раздела; в случае осуждения он лишается публичных прав на 10 лет.

Так, приблизительно, можно было бы представить себе формулы, которые могли бы определить права и обязанности Российских Граждан, Основной смысл их в следующем: гражданам не предоставляется свобода зла, бесчестия и предательства, доноса и подлости, но им обеспечивается свобода патриотической инициативы, соответствующая их духовному достоинству. Благие силы, направленные к добру и спасению, должны быть не связаны, а развязаны.

Плохо человеку, который утратил всякую надежду и ни на что не надеется… Он как бы отрезает себе перспективу в свое будущее; он перестает верить в возможность лучшего; он ослепляет свой дух и обессиливает свой инстинкт; он отрекается от своего спасения и добровольно «опускается на дно». Нельзя жить без надежды. Это знают врачи и не отнимают ее у больного до самого конца. Это хорошо знают все тонувшие и спасшиеся; все, забытые на поле битвы и потом найденные и вырученные; все, проходившие через горькую нужду. Людям надежда необходима…

Но есть надежда мудрая и есть надежда глупая; зрячая и слепая; органически верная и беспочвенная; подъемлющая силы и угашающая их. Мудрая, зрячая, органически верная, подъемлющая силы – ведет, укрепляет и спасает; а глупая, слепая, беспочвенная и угашающая силы – питает душу иллюзиями, разочаровывает и нередко прямо губит. И если кто-нибудь был действительно вынужден пройти через все эти виды и оттенки, то это мы, русские люди, неприявшие революцию и временно обессиленные врагами России: мы переживали это всюду, где бы мы ни находились, за рубежом или под ярмом, на своей недоотнятой «жилплощади», или на Лубянке, или в ссылке… И казалось бы, что мы могли и должны были, пребывая в этом потоке тщетных надежд, научиться настоящему реализму, трезвому учету сил и политической дальнозоркости. Научились ли? Не сомневаюсь в том, что многие научились. Но есть и другие «многие», которые этому не научились, да вряд ли когда и научатся: и возраст не благоприятствует; и зуд политического фигурирования ненасытен, и слепота врожденная; да и сила суждения уж очень невелика. Так и сойдут со сцены, налаживая себе предметно безнадежные конъюнктуры…

Стоит только вспомнить те шепоты, которыми утешалась и питалась небольшевистская Россия в первые годы революции: овые надеялись на немцев, в действительности мечтавших закрепиться в занятых ими русских пространствах; овые надеялись на французов в Одессе, на самом деле мечтавших только о том, чтобы уехать домой; овые – на чехословаков, подготовлявших при содействии французов (Жанен) и при попустительстве англичан величайшее грабительство и предательство в Сибири (Сыровой); овые на англичан, активно топивших русские корабли под предлогом их революционности и мечтавших о выгодной торговле с советскими «людоедами». Определеннее всех действовал на Дальнем Востоке атаман Семенов, договорившейся с японцами на «таинственных» условиях – японцам призрачная выгода, Семенову призрачная власть. По этому типу можно было бы называть многие подобные позднейшие соглашения с иностранцами «семеновщиной»: это такая координация, которая скрывает за собой действительную субординацию; это раздел российских риз в отсутствии и при безмолвии России; это антинациональная стряпня под «национальным» флагом; это призрачная выгода иностранной державе и призрачная власть «обещателю»…