Бернар Эйвельманс - Следы невиданных зверей

По данному мне описанию, у него короткая голова, длинные клыки и уши без ушных раковин, короткие стопоходящие лапы с тремя пальцами на передних лапах и четырьмя на задних [27] Флорентино Амегино нашел здесь неточность. Он считал, что у описанного братом животного должно было быть по четыре пальца на передних лапах и по три на задних, как у мегатерия. , между которыми имеется плавательная перепонка. Пальцы, как указывалось выше, снабжены великолепными когтями. Шея длинная, приплюснутая и гибкая. Все тело покрыто короткой и жесткой шерстью. Размеры его, если верить индейцам, превышают размеры пумы, но лапы короче, а само тело плотнее».

Тогда у всех сложилось впечатление, что профессор Амегино впал в глубокое заблуждение, предположив родство нашумевшей чешуйчатой кожи и чудовищного хищника из Патагонии.

При самом доброжелательном отношении к его версии нельзя не обнаружить очевидного расхождения в описании йемиша и воображаемого наземного ленивца, подобного милодону. Еще можно допустить, что оба зверя походили друг на друга огромными размерами и длинными когтями, но как согласиться с тем, что неоспоримое травоядное забавлялось тем, что нападало на деревенских лошадей и топило их. Да и могут ли быть хотя бы намеки на клыки у неполнозубых.

Пристрастие к водной среде обитания и перепонки между пальцев еще дальше удаляют нас от образа милодона. Конечно, нельзя утверждать, что если в анатомии животного нет признаков, указывающих на околоводное существование, то оно не может обитать в воде. Так, довольно тяжеловесные травоядные тапир и гиппопотам ведут жизнь амфибий, хотя свидетельство этому мы не находим в их строении.

Таким образом, можно допустить, что у полуводного животного имеются в арсенале когти, которым позавидовали бы землероющие животные. Впрочем, разве мало парадоксов в животном мире?

Следом за полемикой, разразившейся между сторонниками версии о современном существовании неомилодона и их оппонентами, в пещеру Эберхардта были снаряжены научные экспедиции с целью собрать как можно больше данных о загадочном существе.

Первыми отправились шведские ученые во лаве с Эрландом Норденшельдом, двоюродным братом знаменитого исследователя, который вел раскопки в той же пещере и вывез оттуда множество различных костей, образцы навоза и искрошенной соломы, которые составляли пол пещеры, где и была найдена кожа неомилодона.

В результате тщательного сравнительного анализа Эрланд Норденшельд пришел к выводу, что кости и окаменелая кожа принадлежали уже известному Glossotherium darwini, ископаемые останки которого была найдены в пампасах, и который был описан Ричардом Оуэном. Не имея точных доказательств того, что кости, на которых строил свою теорию профессор Амегино, были найдены также в пещере Эберхардта, шведский ученый предложил отказаться от названия Neomilodon listae, которое, как он считал, дублирует название Glossoterium darwiny.

Это был жестокий удар для профессора Амегино, который, казалось, был одержим желанием присвоить свое имя как можно большему числу животных. Впрочем, число описанных им существ, особенно ископаемых, было по-истине огромно. Но мысль о том, что кто-то собирается оспаривать его заслуги в открытии всемирно известного милодона, была ему просто невыносима. Я не удивлюсь, если подтвердится, что именно заявление господина Эрланда Норденшельда (к которому вскоре присоединился Рудольф Хаутхаль) заставило Флорентино Амегино поторопиться с ответной публикацией, в которой он уточнял необычное происхождение «своих» косточек. Замечу попутно, что в статье он утверждал, что получил их от человека, обратившегося к нему за разъяснениями насчет их происхождения, тогда как на самом же деле косточки прислал его брат, который и сообщил ему об их принадлежности к загадочному зверю.

После шведов к поискам приступили аргентинские ученые во главе с геологом Рудольфом Хаутхалем, который в апреле 1899 году буквально прочесал фиорд Последняя надежда. На этот раз были сделаны потрясающие открытия.

Пещера, где Эберхардт нашел кожу, а также скелет человека, была отгорожена от внешнего мира завалом из крупных камней, и пробраться в нее можно было лишь через узкий лаз сбоку. Пещера представляла собой вытянутую залу, метров 50 длиной, но в конце ее еще один завал отгораживал глухую комнату. Попасть в нее можно было только с помощью лестницы.

В зале грунт представлял собой слой пыли и щебня толщиной от 230 сантиметров до метра, а посередине находилась насыпь, в которой легко было обнаружить остатки от приготовления пищи: раковины моллюсков, обломки костей гуанако и оленя. Под щебнем, ближе к внутреннему завалу, были обнаружены хорошо сохранившиеся экскременты травоядного животного. Ближе к центральной насыпи вскрыто значительное скопление измельченной соломы.

Под слоем же сухого навоза и остатками «фуража» исследователи нашли многочисленные дробленные кости предполагаемого неомилодона, иначе говоря, глоссотериума, вперемешку с костями животного семейства лошадиных и крупного неизвестного хищника.

И, наконец, недалеко от места, где был найден первый кусок кожи, исследователи обнаружили еще один, размеры которого составляли 1,12 метра на 91 сантиметр.

Особенности местоположения и строение жилища, останки скелета, идентичного тому, что нашел Эберхардт с компаньонами, следы приготовления пищи, искусственные заграждения, залежи навоза и соломы свидетельствовали о том, что гигантский ленивец содержался живьем в этой обжитой людьми пещере.

«Люди, живущие в этой пещере, — заключил доктор Хаутхаль, — использовали заднюю ее часть в качестве стойла для своих домашних животных».

Можно ли поверить в истинное одомашнивание этих лесных животных? Более правомерно было бы предположить, что милодонов отлавливали на воле, а затем помещали в заточение, чтобы таким способом заготавливать впрок свежее мясо. Ибо толщина навозного слоя свидетельствовала о том, что подобная практика повторялась неоднократно (величина навозных масс говорила об огромных размерах животного, сравнимых с размерами слона). Скорее всего, индейцам было несложно загонять безобидного нрава ленивцев в пещеры, как это делают со слонами с помощью сплошной изгороди африканцы.

Как известно, ничто так не препятствует вымиранию вида, как его одомашнивание. Но если неполнозубые гиганты были приручены индейцами, то есть научились размножаться в неволе, то почему же они не дожили до наших дней? Что заставило их исчезнуть? Пожалуй, еще не было такого случая, чтобы одомашненное животное вдруг вымерло; тем более, что его сохранение было так важно для людей, живущих в жарком климате с постоянной угрозой голода.