Бернар Эйвельманс - Следы невиданных зверей

Об этом случае рассказывал фон Дразенович со слов самого очевидца.

Несмотря на то, что имелось предостаточное число свидетельств и все они были схожи, многие люди так и не поверили в существование татцельвурма. Они выдвигали ставшее расхожим предположение, будто это какая-то чумная выдра. А то, что она прыгает или «шипит», точно змея или кошка, так это вполне допустимо. На подобного рода заявления очевидцы — а среди них было немало знатоков местной фауны — отвечали только одно: очень жаль, что кое-кто не в состоянии отличить татцельвурма от обыкновенной выдры.

Скептики другой категории, придумавшие совсем уж никуда не годное объяснение, утверждали, что россказни о «четырехлапом черве» не выдерживают никакой критики, поскольку ядовитых ящериц вообще не бывает.

Подобные заявления, в общем, справедливы, однако у этого правила есть два исключения — мексиканский жил-атье и американских эскорпион, обитающие в Техасе и Аризоне. Эти огромные ящерицы, достигающие 75 сантиметров в длину, вполне оправдывают данном им название — ядозубы: их нижняя челюсть сплошь усеяна ядовитыми зубами. Когда они кусают свою жертву, их зубы, загнутые, точно крючки, впиваются в нее настолько глубоко, что у жертвы нет никакой возможности вырваться. Для человека укус ядозуба очень болезненный, но не смертельный.

Приземистый, с коротким толстым хвостом, ядозуб очень похож на татцельвурма, которого австрийский натуралист доктор Николусси, не колеблясь, окрестил «европейским ядозубом».

Этот австрийский ученый, однако, поторопился с названием, так как видовую принадлежность альпийского чудо-зверя установить с точностью не удалось. По словам одного учителя, тоже австрийца, видевшего это животное в апреле 1929 года во время исследования Темпельмауэрской пещеры, татцельвурм даже не был похож на рептилию. Но пусть он сам расскажет о том, что с ним приключилось:

«Одним весенним утром, взяв с собой все необходимое, я отправился в путь и после короткого подъема добрался до вершины Темпельмауэра. Немного передохнув среди скал, я принялся искать вход в пещеру. И вдруг на земле, покрытой слоем перегноя, я заметил какое-то животное с длинным, как у змеи, телом. Его кожа была почти белая, но не чешуйчатая, а гладкая. У него была приплюснутая голова, а спереди, из-под туловища, торчали две совсем короткие лапы. Зверь словно застыл на месте, но при этом он не сводил с меня своих огромных глаз. Я могу с первого взгляда определить любое из наших животных (я имею в виду любого представителя местной фауны), и тут мне стало ясно: передо мной неизвестный науке зверь — тот самый татцельвурм. Меня охватило радостное волнение, и в то же время мне было немного страшновато, но я все же попытался поймать зверя, однако... слишком поздно! С проворством ящерицы животное юркнуло в нору, и все мои попытки выманить его оттуда ничего не закончились. Я уверен, мне это не могло почудиться — зверя я видел очень четко.

У „моего“ татцельвурма были маленькие, как будто атрофированные, лапы с короткими когтями; длина его тела не превышала 40-45 сантиметров. Скорее всего татцельвурм — это необычная разновидность саламандры, которая живет в сырых пещерах и редко когда выбирается на свет». Споры вокруг татцельвурма достигли апогея в 1934 году, когда швейцарский фотограф Балкен заявил, что ему удалось непроизвольно сфотографировать это загадочное существо. Однажды он бродил в окрестностях Майрингена в поисках живописных видов и неожиданно наткнулся на удивительный «предмет», с виду похожий на истлевший ствол дерева, «Да, — подумал он, — снимок должен получиться хоть куда!» Он навел объектив на «предмет», и в тот миг, когда щелкнул фотоаппарат, древесный ствол вдруг беспокойно зашевелился и обернулся грозной ящерицей. Наш фотограф, разумеется, тотчас же дал тягу..., а когда проявил пленку, то так и подскочил от удивления: объектив его фотоаппарата поймал буквально на ходу невиданное животное. На снимке очень четко была видна «рыбья» голова зверя и его злобная морда. Однако рыбы, как всем известно, не имеют привычки лазать по горам.

Немецкий иллюстрированный журнал «Космос» согласился не только немедленно опубликовать эту сенсационную фотографию, но и финансировать «охоту» на знаменитого татцельвурма в местах его обитания. Из-за превратностей погоды — увы! — поиски закончились, едва начавшись, и оказались безрезультатными. Когда же погода наладилась, читатели обратили свой интерес к другим проблемам и журнал больше не мог использовать охоту на татцельвурма как выгодную рекламу... Дальнейшие поиски были отложены до лучших времен, о чем остается только сожалеть. Сейчас уже вряд ли стоит подвергать сомнению тот факт, что «четырехлапый червь» действительно существует: вполне вероятно, что он — европейская разновидность ядозубов или гигантская саламандра, хотя не исключено, что это — совершенно новый вид рептилий. История с «татцельвурмом» не может не навести на размышления тех, кто воображает, будто зоологам непременно должно быть известно все про все, тем более в стране, где изучен «каждый уголок».

Хелодерм

Теперь настало время нам отправиться в путешествие вокруг света, поскольку эти «уголки» разбросаны по всему земному шару. С точки зрения зоологии, нас ждет там много интересного. Если у нас и есть какая-то надежда отыскать на нашей планете невиданных зверей, то только в тех местах, куда еще не заглядывал человек. В затерянных мирах? Но затерянные миры — не что иное, как места, которые никто не удосужился как следует изучить.

Выступая однажды с «Речью по теории Земли», барон Жорж Кювье, который затем использовал ее как предисловие к книге «В поисках останков ископаемых животных», сделал крайней опрометчивое заявление: «Сегодня вряд ли можно надеяться на то, что нам удастся отыскать новые виды крупных четвероногих».

Он считал себя большим знатоком современной фауны и был уверен, что все ее представители, в том числе животные новых земель — Америки и Австралии — уже зарегистрированы и описаны. Следовательно, отныне натуралистам надлежало направить все усилия на поиски исчезнувших видов, тем более что к тому времени было обнаружено огромное количество их останков.

Это означало, что зоология вышла из моды, уступив место палеонтологии — новой многообещающей науке! Так уж случилось, что господин барон стал ее основоположником, а он был великим мастером своего дела: он мог запросто определить видовую принадлежность ископаемого животного по его истлевшим останкам или восстановить животное целиком по одной только кости или зубу.