Александра Матвеева - Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого

Относительно организации политической системы идеократии Савицкий не изобретал каких-то особых принципов, считая, как и в начале 20-х гг., что советский строй «несомненно можно и должно рассматривать как особенную, приспособленную к российско-евразийским условиям форму представительства и управления» [338]. Советская система, в «организационно-правительственном значении», устраивала евразийцев полностью. В письме Малевичу-Малевскому (1924) Савицкий находил, что политическая форма, найденная коммунистами, «самая гибкая и совершенная» для осуществления евразийской идеи [339].

Евразийский рецепт власти был прост: придти к власти в Советском Союзе можно «заменив идею диктатуры одного класса на идею господства одного народа, то есть подменить классовый субстрат государственности субстратом национальным» [340]. Эта идея основывалась на предположении, что «националистические инстинкты» у «биологических особей», то есть у рабочих и крестьян, выражены сильнее, чем классовая солидарность [341]. Главное – это смена верхушки, как носителей определенной идеологии («идея – в верхушке»), которая повлечет за собой смену в содержании всего строя [342]. Таким образом, сущность «второй фазы» революции сводилась к вопросу о персональном укомплектовании верхушки.

Здесь проявились гносеологические принципы евразийской концепции, заложенные Савицким еще в начале 20-х гг., согласно которой борьба «организационных идей», «философий», а не качественные изменения в социально-экономических отношениях определяют ход истории.

Идеократический слой рассматривался как «высшая интеллигенция», выражающая интересы всего народа и приводящая его хозяйственную деятельность в гармоничное единство [343]. Такая форма управления называлась демотической, то есть истинно народной [344].

Понятие демотии ввел в евразийскую литературу Я. Д. Садовский в статье «Оппонентам евразийства» [345]. Замена слова «демократия» на «демотия» была для евразийцев принципиальной: ведь демократия – это один из принципов дискредитировавшего себя либерализма. Данная замена не была терминологической формальностью. По сути, евразийцы заменили демократическую идею «народовластия» на идею «народности», раскрывающуюся через власть элиты, «правящего отбора»: «демотия есть государственный порядок, при котором власть принадлежит организованной, сплоченной и строго дисциплинированной группе, осуществляющей власть во имя удовлетворения потребностей широчайших народных масс и проведения в жизнь их стремлений» [346]. А стремление у этих масс в представлении евразийцев одно – «жить с идеей Бога», то есть по законам «Идеи-Правительницы» [347].

Основная идея демотии заключалась в «органической связи между массой народа, которая обладает (…) лишь бессознательной стихийной волей, и вырастающим из народа правящим слоем, который находится с народом в постоянном взаимодействии и, порождая правительство, формулирует народное миросозерцание и народную волю» [348]. При этом, евразийцы признавали, что правящий слой «раскрывает свою идеологию, осуществляет свою волю», но это определялось как “индивидуализация народного сознания”» [349].

Демократическая же форма правления, по мнению Савицкого и его коллег, для России не может быть применима, поскольку, «пассивные малограмотные и на 50 % совершенно неграмотные, не знающие иных интересов, кроме непосредственно их касающихся», крестьяне не могут принимать участие в управлении государственными делами [350]. В этой связи приводился пример с Учредительным собранием.

Такой подход имел не только глубинный историософский смысл, поскольку народ, как представители физического труда, не рассматривался как активный субъект исторического процесса (а как «чернь», «биологическая особь»); но и политическое значение, что выразилось в разработанной Савицким стратегии и даже тактике захвата власти, сначала в «Тресте», а потом и в СССР.

Как отмечал сам П. Н. Савицкий, еще в 1924 г. евразийцы взяли курс на идеологический захват верхушек белого движения в «Тресте» [351]. Роль этой организации в реализации политической цели евразийцев – власть в СССР – была решающей: «эта организация проникает в поры советского аппарата, невидимо контролирует инстанции коммунистического действия, является осведомленной о важнейшем, что происходит в стране» [352]. А позже, эта же организация должна была проводить отбор будущей правящей элиты – ведущего евразийского слоя [353].

В 1925 г. случился разлад в отношениях между Сувчинским и Савицким, вызванный расхождениям в тактических вопросах по поводу «Треста», который впоследствии послужил одной из причин кламарского раскола. В упомянутой евразийской программе, тактика захвата власти в СССР выстраивалась на основе идеологического подчинения руководства «Треста» евразийским задачам [354]. Такой идеологический захват должен был происходить через создание евразийской фракции в «Тресте» [355].

Принятая по отношению к «Тресту» тактика «обволакивания» власти, которая также распространялась и на захват власти в Советском Союзе была заимствована у масонов по предложению П. С. Арапова [356]. Хотя среди евразийцев, в масонской ложе состоял только А. В. Карташев [357].

Очень важно отметить, что такая же тактика, по мнению П. Н. Савицкого, применима и по отношению к СССР: «влить новое вино евразийства и старые мехи марксизма»– смысл его евразийской пропаганды [358]. В письме к коллеге по евразийству от 3 декабря 1926 г. Савицкий, конкретизировал смысл такой формулы своеобразного идеократического масонства: Евразийская Партия «как двойник коммунистической партии, который в удобный момент сменил бы последнюю, инкорпорировав в себя ее определенные элементы» [359].

Савицкий рассматривал «Трест» не более, как «орудие производства с вполне ограниченной целью», причем как одно из возможных орудий [360]. При этом он полагал, что военное руководство, проникнутое евразийскими идеями, должно подчиняться кому-нибудь из основоположников евразийства, намекая на себя [361]. В этой связи предложение П. П. Сувчинского о создании автономного от влияния евразийского политического руководства «евразийского военного дейкома» вызвало негодование у «главного евразийца», который в этой связи заявил: «Конец эпохе моих «идиллических» отношений с Сувчинским» [362].

Но дело было не только в проявлении «диктаторских замашек». П. Н. Савицкий был, пожалуй, первым из евразийцев, кто еще в 1925 г. начал догадываться об истинной сущности этой организации. Он стал замечать, что именно «Трест» контролирует все действия евразийцев, а не наоборот; при этом, истинные политические цели его не ясны [363]. А уже в 1933 г., Савицкий был уверен, что евразийцев пытаются превратить в советскую агентуру [364].