А. Злочевская - Три лика мистической метапрозы XX века: Герман Гессе – Владимир Набоков – Михаил Булгаков

Само понятие «реальность» претерпело на протяжении своего существования значительные изменения. Общераспространенное представление о том, что есть лишь реальность мира физического, материального, соответствует представлениям эпохи позитивизма XVII–XIX вв., когда произошло значительное сужение его семантического диапазона. Однако в Средние века, как и в эпоху Ренессанса, «реальным» называлось и земное , и небесное [421]. В искусстве романтизма и модернизма трансцендентное также обрело статус «реального», однако продолжало и продолжает восприниматься как маргинальное. Сегодня, благодаря распространению Интернета, «реальность» виртуального, то есть воображаемого, стала явной.

В этом смысле наше расширительное толкование понятия «реальность» представляется вполне оправданным и даже очевидным. У современного человека идея трехчастной модели мира ни изумления, ни тем более отторжения вызывать не должна.

Гораздо большие недоумения могут возникнуть по поводу столь ограниченного круга авторов, создавших данный феномен в литературе XX в., ведь он представлен в нашей монографии творчеством всего лишь трех писателей: Г. Гессе, В. Набокова, М. Булгакова, и прежде всего их культовыми романами – «Степной волк», «Дар» и «Мастер и Маргарита». Однако творчество гениального художника, в силу огромной энергии креации и интенсивности выразительной силы, в нем сконцентрированной, может вобрать в себя и воплотить во всей полноте целое явление литературы. Гениальное произведение может стать «знаковым» для своего времени.

К тому же, круг мистической метапрозы , разумеется, может быть расширен в ходе дальнейших исследований. В этом смысле мне представляется перспективным изучение «Доктора Живаго» Б. Пастернака. А возможно, и отдельных произведений Т. Манна. Поле для изысканий здесь может оказаться достаточно широким.

И все же, несмотря на единственность (пока!) своих образцов, мистический метароман обладает устойчивым набором основных характеристик и устойчивых признаков, благодаря чему и возможно говорить об этом явлении как о сформировавшемся феномене, со своей особой креативно-эстетической концепцией и поэтикой.

Мистическая метапроза представляет собой в определенном смысле законченное явление литературы XX в., значительное не только в плане высочайшего художественного уровня текстов, но и с точки зрения тех выводов, которые на ее материале можно сделать.

В диахронном аспекте мистическая метапроза оказалась связующим звеном между мистическим реализмом и метапрозой как доминантными линиями развития мирового литературного процесса XX в. Эволюция изящной словесности XX в.: мистический реализм – мистическая метапроза – металитература , – проявила себя в трансформации самой структуры художественного текста. Двухуровневая модель мистического реализма , унаследованная от романтического «двоемирия» и соединявшая эмпирический и метафизический уровни бытия, развилась до трехмерной модели с появлением третьей составляющей – реальности художественного текста. В следующей фазе движения, собственно в метапрозе – в произведениях Х.-Л. Борхеса, Х. Кортасара, У. Эко, Дж. Барта, Р. Кувера, Т. Пинчона, В. Гасса и некоторых других – выпадает мистико-трансцендентная составляющая, и остается двухмерная структура «жизнь действительная» / художественный мир . Происходит упрощение структуры поэтической картины мира: из трехчастной она преобразуется в двухмерную.

В синхронном аспекте треугольник типологических параллелей Гессе – Набоков – Булгаков стал связующим звеном между тремя потоками литературного процесса XX в.: европейским и российским – в его зарубежном и метропольном варианте, включающим как собственно советское искусство, так и творчество так называемых писателей внутренней эмиграции.

С точки зрения культурологической, мистико-метафикциональная линия развития литературного процесса как бы дважды свершила движение маятника Европа – Россия. В XIX в. из Германии романтическое «двоемирие» перекочевало в Россию, трансформировавшись в «фантастический реализм» Достоевского, воспринятый им через Вл. Одоевского и Гоголя – от Гофмана. Затем мистический реализм , прежде всего через влияние Достоевского на мировую литературу XX в., распространился в Западной Европе. Набоков, развиваясь в русле европейского художественного процесса, воспринял эстетику мистического реализма , в частности, в его немецкой версии прозы Гессе, и оба оплодотворили ее начатками металитературы. Советская культура 20 – 30-х гг., в силу идеологической изолированности, оказалась почти «чиста» от актуальных тенденций европейского искусства. Но Булгаков контрабандный импульс воспринял и, благодаря его творчеству, мистический реализм , в его метафикциональной версии, посетил и Россию. Замечательно, что трансцендентное бытие мастера несет на себе «немецкий» культурологический отсвет: в гости к нему придут Шуберт, Фауст… Культурологический маятник вернулся к начальной точке своего колебания.

Однако, если возрождение мистического реализма почти одновременно в разных национальных литературах и, особенно, в столь различных социокультурных ситуациях, как в буржуазной Европе и Советской России, объяснимо общей литературной традицией, то возникновение и оформление в некий самостоятельный эстетический феномен новой его модели – мистической метапрозы – у писателей столь далеких по в обстоятельствам их жизни и творчества, как Г. Гессе, В. Набоков, М. Булгаков, приходится признать труднообъяснимым.

Какое место занимает феномен мистической метапрозы в литературном процессе XIX–XX вв.? Искусство классического реализма, ориентированное на познание личности «другого» [422], остается Г. Гессе, В. Набокову и М. Булгакову внутренне чуждым. Эстетика мистической метапрозы связана с солипсической линией развития европейской литературы нового времени: предромантизм – романтизм – неоромантизм , как одна из ветвей искусства модернизма. Ведь, как писал Ф. Шлегель, «каждый человек в душе своей держит роман» – «энциклопедию всей духовной жизни некоего гениального индивидуума» [423].

Факт типологической корреляции художественных стилей Гессе – Набокова – Булгакова не только иллюстрирует общность художественных процессов, протекавших в обоих ответвлениях русской литературы XX в., советском и зарубежном, но и позволяет сделать вывод об их тесной связи с общеевропейским художественным контекстом.

Парадокс в том, что будучи явлением исключительным, мистическая метапроза оказывается логически необходимым звеном эволюционного развития новой литературы.