Валерий Сагатовский - Вселенная философа (с илл.)

Далее следует отличить здоровый и плодотворный интерес к философии от «философской симуляции», когда человек стремится прикрыть якобы философской направленностью свою леность и профессиональную непригодность, и от того случая, когда «философствованием» стремятся компенсировать свои неудачи в реальной жизни. Критерий для различения таков: тот, кто действительно способен к занятиям философией, способен отчетливо формулировать реальные методологические задачи; те же, кто ищет в философии выгодного бизнеса или убежища, способны лишь купаться в море общих фраз. Пример. Студент медицинского института, изучая анатомию, вдруг обнаруживает, что его интересует не столько структура самого человеческого организма, сколько структура процесса его познания: допустим, как соотносится познание строения и функций (морфологический и функциональный подходы) органов человеческого тела. Тогда его начинает раздражать необходимость зубрить латинские названия, и он с удовольствием слушает лекцию по философии, где рассказывается о структурно-функциональном подходе в современной науке. Такому студенту в самый раз задуматься о том, правильно ли он выбрал специальность.

Но вот его коллеге просто не дается анатомия, а язык у него подвешен неплохо. Никаких проблем в философии он не видит, но, бойко выступая по любому поводу, начинает «ходить в философах». Возможно, его пригласят в философскую аспирантуру. Там он сделает абсолютно никому не нужную, никаких проблем не ставящую и не решающую «беллетристическую» диссертацию-мешанину и будет дискредитировать философскую науку уже с дипломом в кармане. Это случай «философской симуляции».

Наконец, третьему тоже не даются конкретные науки, но в философии он видит не легкий способ зарабатывать «хлеб насущный», а сладкую тайну, причастность к которой возвышает его в собственных глазах. Здесь стремление заменить реальную деятельность философскими фантазиями приобретает уже болезненный оттенок.

Впрочем, встречаются и причудливые сочетания болезни с симуляцией.

Я специально остановился на различении этих случаев, чтобы выбить почву из-под ног мещанской подозрительности к любой методологической направленности: дело, мол, нужно делать, а не о методах рассуждать. Если в соотношении, например, методов познания человек видит не менее реальный предмет исследования, чем, скажем, наглядно ощутимые живой организм или машину, он также занимается очень нужным делом. Если — повторяю — это действительно новый предмет и новое дело, а не старый способ увильнуть от любых предметных дел.

Итак, общая черта всех, кто склонен к занятиям философией, — методологическая направленность. Различие, которое можно провести между обладателями этого общего свойства, заключается в том, что у одних эта направленность носит всеобщий , а у других более частный характер. Так, одного интересует методология любого научного познания и структура науки в целом. Другому такой подход кажется слишком общим и абстрактным и его интересует, скажем, методология познания и строение сложных систем или особенности познания в физике.

Казалось бы, философы с общей и с частной методологической направленностью и представители конкретных наук должны были бы хорошо дополнять друг друга. Первые разрабатывают методологию человеческой деятельности в целом; вторые, используя их результаты, разрабатывают методологию определенных видов деятельности. Третьи, применяя общую и частную методологию, получают конкретные результаты в своей области. Эти результаты приводят к постановке новых методологических проблем, которые снова анализируют философы, и т. д. в бесконечность.

Но в реальной действительности эти три типа специалистов иногда плохо понимают друг друга. Об отношении к философской проблематике со стороны некоторых представителей частных наук можно сказать словами одной из «непричесанных мыслей» Станислава Ежи Леца: «Встречаются дальтоники, различающие все оттенки, но не различающие цвета». Так уж у них устроено зрение, что только мельчайший оттенок воспринимается как реальность, а цвет вообще для них «пустая абстракция».

Например, по поводу того, что мы тратим очень много времени, добираясь до работы на общественном транспорте, философ, пожалуй, заметит, что это слишком маленький вопрос для его внимания. И правильно сделает. Если он будет обсуждать подобные вопросы, то запутается в деталях и перестанет быть философом. От него здесь требуется совсем другое. Он может помочь решению транспортной проблемы, скажем, разработкой системного подхода, который необходим при планировании жизни современного города.

Увы, с таких же позиций оценивают порой философы с преобладанием частной методологической направленности занятия своих коллег, тяготеющих ко всеобщему. Разработка, допустим, философских вопросов физики или биологии для них дело, а выяснение природы философских категорий — произвольная фантастика. Они не понимают, что для того, чтобы, например, успешно изучать особенности физических или биологических структур или особенности моделирования в биологии или физике, надо знать, что такое структура и моделирование.

Философ, изучающий всеобщее, обращает внимание на то, какое место занимает данная всеобщая характеристика среди других всеобщих свойств действительности; какое место занимает тот или иной подход в познании среди других подходов. Его интересуют не виды и особенности моделирования в различных науках, а выяснение соотношения моделирования с другими познавательными приемами: абстрагированием, конкретизацией, формализацией и т. д.

Образно говоря, прежде чем изучать разновидности элемента, надо установить его место в таблице.

Философы с преобладанием интереса ко всеобщему развивают, так сказать, нерастворимый остаток философии, те ее проблемы, которые никогда не переходят в ведение частных наук.

Философы с преобладанием методологического интереса к более частным проблемам выполняют роль «отпочкователей». Дело в том, что в процессе исторического развития все науки когда-то выделились из философии, отпочковались от нее (это хорошо прослежено в работе Ф. Энгельса «Диалектика природы»). Этот процесс продолжается и по сей день. «Чистые» философы изучают общий «каркас» действительности и познания. «Отпочкователи» превращают каждую «узловую точку» этого каркаса в богатую теорию.

Образованные таким путем теории — их можно назвать мезотеориями (мезо от греческого «mesos» — «средний», «промежуточный») — служат приводными ремнями от философии, как знания об общей структуре действительности и человеческой деятельности, к многообразию частных наук. Например, «чистый» философ изучает содержание и место среди других общих свойств действительности таких характеристик, как система или информация. «Отпочкователь» же строит уже детальную общую теорию систем и теорию информации. А представители частных наук исследуют особенности систем и информации в различных областях неживой природы, в жизни и в обществе.