Николай Непомнящий - Антология Непознанного. Неведомое, необъяснимое, невероятное. Книга 2

— Когда мы случайно обнаружили поселение Угару, мы подумали, что ходить на руках — это ритуал. Но потом мы заметили, что они идут на нас со стрелами, которые держали в пальцах ног. И тогда мы поняли, что это их образ жизни. К счастью, жители племени не испытывали к нам враждебности. Более того, их смешило, что мы идём ногами. Больше всего веселились дети, не скрывая своего восторга по поводу нашего способа хождения на ногах.

Учёные провели в племени 6 дней, изучая местный быт и не переставая удивляться странной традиции хождения на руках.

Не так давно в наше Бюро защиты прав потребителей обратился пожилой мужчина с жалобой: хозяева магазина отказываются обменять купленный у них телевизор, оказавшийся неисправным. Подробности были обычными: в магазине работал, гарантийный талон не выдали, а через три дня дорогостоящая заграничная штуковина отказалась показывать «Время» и прочие новости.

Рассказывает В.Веселова, юрист:

— Я принимала этот телефонный звонок, уточняла адрес магазина, переговаривалась с коллегами о том, кто поможет бедолаге, а напротив меня сидел молодой симпатичный человек, как я полагала, тоже обиженный потребитель. Неожиданно он, вникнув в суть разговора, попросил трубку и, к нашему недовольству, быстренько договорился с обиженным покупателем о встрече.

О дальнейшем тот же самый мужчина-жалобщик сообщил нам по телефону с благодарностью. Из его пересказа вырисовывалось следующее. Они с неким Володей встретились у того самого частного магазинчика. Володя обратился к продавцу-хозяину с просьбой помочь покупателю и исполнить тем самым свои обязанности. Получив ответ типа «Да пошёл ты…», Володя оставил свой номер телефона с предложением: передумаете, дайте знать об этом. Выходя из магазина, пожилой покупатель оглянулся и обнаружил, что все до того работающие телевизоры разом отключились.

На улице Володя взял номер телефона пострадавшего и пообещал: «Я вам сообщу, когда можно будет прийти и получить новый исправный телевизор». Через три дня так и случилось. Оказалось, что все эти три дня ни один телевизор в магазине так и не заработал.

Едва покупателю вынесли новенький, в упаковке «Сони», как все экраны ожили и расцветились. Выходит, каким-то образом этот странный Володя проучил обидчиков-магазинщиков. Нам в Бюро осталось только посожалеть, что больше он не заглядывал. Мы так и не узнали, зачем он к нам приходил, кто, чем занимается. Такого бы нам сотрудника.

Сразу оговорюсь: не пью, не курю, не трус и далёк от каких-либо фантазий. Ехал, как обычно, «шеховской» электричкой, то есть только вошёл в вагон на Дмитровской. Было без десяти шесть утра Вагон оказался пустым, потому что в отличие от других в нём не было света. Сел на скамью лицом по ходу поезда. А когда пригляделся, обнаружил в пяти рядах от себя ещё одного пассажира, сидевшего ко мне спиной.

Рассказывает С.Авдеев:

— Спать не хотелось. Электричка медленно тащилась, а в наш неосвещённый вагон никто не входил ни на Гражданской, ни на Красном Балтийце, народ занимал места в освещённых вагонах. Меня это не огорчало.

Вдруг мне показалось, что в вагоне стало чуть светлее. И почти тут же я заметил, что светлее стало не в вагоне, а в том месте, где сидел мой попутчик. Вокруг него появился вроде бы ореол. Мне стало жутковато, но глаз от него отвести я не мог. А уже в следующую секунду я видел, как это свечение отделилось от сидящего. Оно встало, имея точное очертание силуэта, уплотнилось настолько, что я уже не понимал, кто остался сидеть, а кто встал и пошёл по проходу мимо меня, глянул на меня без всякого выражения и вышел в тамбур. У меня всё похолодело, тело налилось тяжестью так, что я не мог шевельнуться, чтобы глянуть за спину в тамбур.

А поезд уже притормаживал, приближаясь к остановке Ленинградская. Теперь и оставшийся сидеть на своём месте человек встал, точно так же прошёл мимо меня, глянул на меня с абсолютным безразличием и вышел в тамбур. Оцепенение спало с меня, я оглянулся и увидел, как эти двое слились в одно. Потом этот один снова раздвоился и… вышел из вагона «по очереди». Затем в вагон стал набиваться народ, как всегда. Больше я в тёмные вагоны не вхожу, хотя по-прежнему езжу той же электричкой, в то же самое время: работа у меня такая.

Я вспомнил, как после войны к нам в посёлок, вернее — в совхоз, приехал Азиз, татарин, наверное. Весёлый такой парень, песни свои пел, шутил и работал монтёром. А мужикам показывал фокусы.

Рассказывает С.Курносов:

— Берёт в руки два конца провода под напряжением, и ему хоть бы что. Ну 127 или 220 вольт вроде бы чепуха. А когда к нам подвели высоковольтку и стали понижающий трансформатор ставить, Азиз всем на удивление брал в руки и концы с напряжением в 600 вольт и даже в 1500! Ему кричат: брось, сгоришь! А он только улыбается и говорит: «Даже не щекочет».

Но самое главное «чудо» творил он сам и творилось с ним — этого никто не знал, но видели почти все — тогда, когда, скажем, в сумерках собиралась гроза: уже темно, всё замерло, напряглось в ожидании, и вот-вот накатит ветер, тогда-то и появлялся на улице Азиз и шёл вдоль домов, крича: «Эй, честной народ, дивись!» И все видели, что вокруг Азиза струится голубой свет, как особая одежда. Все крестились, но выйти и потрогать его боялись. Вот это было чудо…

Рассказывает А.Коротин:

Я уже не помню его ни имени, ни фамилии… Помню чисто внешне: маленький, сухонький, в каком-то обгоревшем тряпье, он появился в селе по первому снегу, обжил заброшенную хату на околице. А работать устроился скотником. Возил с поля солому, чистил коровники, грёб снег. Тихий такой старикашка, незаметный и всегда вроде чего-то опасавшийся. Всё бы ничего, но с его появлением в селе начались пожарчики. То стожок сена вспыхнет, то соломенная скирда заполыхает, то из буртов лежащего навоза дым поднимется. Начали старика шпынять: ты самокрутку обронил! Ты с лампой там ходил! Ты свечку не затушил! Старик молчит, глаза прячет. Но за ним стали доярки и другие скотники приглядывать.

А когда фуражный склад заполыхал, деду бы не сдобровать, но за него соглядатаи вступились: не курит дед, лампой не пользуется, к складу вовсе не подходил. Спасли. Но со скотного двора деда согнали, определили на пруды. Полыньи во льду рубить, чтоб рыба не подохла, корм в них ссыпать, ну и коптить рыбку для заезжего начальства. И там он прижился. Но через пару недель коптильня сгорела в золу. Стали деда тормошить, как случилось? Вот тогда он и сознался:

— Меня за это гоняют из села в село. Ничего я не поджигаю, вот вам крест. Но если на что загляжусь в задумчивости, оно дымится начинает: дерево, тряпка, трава, солома, — на что уставлюсь. Но непременно задуматься должóн, чтоб уже не видеть того, на кого гляжу.