Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2]

Пожилой солдат подошел, вытянулся перед унтер-офицером и виновато моргал глазами.

— Разве так охраняют горючее? — продолжал кричать Келлер,— Где другие часовые? Тоже, наверное, как и ты, дрыхнут в кустах?

— Другие там, у въезда, — виновато ответил часовой.— Все сейчас там, они помогают вывезти горючее. Это я один здесь, с тыльной стороны, склад охраняю.

— Ну, смотри лучше. Нельзя же так, а то и вывозить нечего будет! — пригрозил Келлер и приказал стоящему в стороне Аркадию: — За мной, марш!

И они благополучно удалились. А радиограмма о крупном складе горючего полетела в Центр, и вскоре хорошо здесь поработала наша авиация, так что немало фашистских танков, самолетов и автомобилей остались без заправки в напряженные дни последних боев.

...Фронт гремел где-то уже недалеко. Фашистские части буквально метались по дорогам, видимо, их бросали на те направления, где наши прорывали фронт. И немедленно же обо всех этих передвижениях поступали радиограммы от разведчиков. Так, выявляя места расположения штабов, складов с горючим и с боеприпасами, направление передвижения резервов, группа находилась в постоянном движении и перемещалась, уходя от фронта. Но через десять дней после того, как была заброшена, фронт все же догнал ее, и группа снова вышла к своим.

Ну вот, все опасности позади. Группа благополучно вернулась в свое расположение. Наверное, с наибольшим трепетом ждала своих боевых друзей Надя. Она всех обняла и всех расцеловала, она плакала от счастья, что видит их живыми.

Гремели последние бои в Берлине. Группа капитана Александра Льговского вышла из тыла 29 апреля, а 30 апреля над рейхстагом в Берлине взвилось красное Знамя Победы» 7.

«Аврора», «Бас», «Блондин», «Быстрый», «Висла», «Витинг», «Вол», «Восточный», «Восход», «Ганс», «Гафен», «Грач», «Гром», «Грейдер», «Гук», «Джек», «Док», «Дятел», «Западный», «Заря», «Зигфрид», «Зубр», «Иво», «Искра», «Казбек», «Камень», «Каштан», «Кит», «Клён», «Клык», «Колос» (2-го формирования), «Кристалл», «Кросс», «Курт», «Казбек», «Леон», «Лось», «Максим», «Мороз», «Неман», «Норд», «Олень», «Отто», «Прогресс», «Ром», «Русь», «Свет», «Спарс», «Сокол» (2-го формирования), «Сокол» (3-го формирования), «Сталь», «Тигр» (в терминологии НКГБ СССР — «Корректировщики»), «Студент», «Урал», «Утёс», «Фриден», «Шлеминг», «Штык», «Эрих», «Як» и «Ясень».

Ниже мы приводим воспоминания Николая Боброва, который командовал одной из первых групп (оперативное название автор не указал), подготовленных и выброшенных РО штаба 3-го Белорусского фронта. Им не удалось выполнить задачу, но посчастливилось уцелеть.

Здесь мы видим, что причиной неудач действий наших разведчиков было и плохое топографическое обеспечение, шаблонный подход к обмундированию и экипировке личного состава групп. И это уже в середине 1944(!) года.

Николай Бобров

«Осенью 1944 г. нашу разведгруппу забросили в Восточную Пруссию, под Кёнигсберг. Почти одновременно с нами были заброшены еще полтора десятка групп, большинство из которых погибли. При высадке мы тоже потеряли лучшего разведчика Михаила Солодникова, попавшего при приземлении на парашюте в залив. [...]

Наступил период подготовки к выполнению нового задания. На этот раз группу под моим командованием, в которую, кроме меня, входили вернувшиеся с задания Солодников и Прусаков, предстояло выбросить в Восточной Пруссии, в районе города-крепости Кёнигсберг.

Рацию я себе оставил прежнюю, никогда меня не подводившую, часы — тоже. Остальная экипировка выглядела так: поскольку мы должны были изображать беженцев из Польши (ни один из нас не знал польского языка!), нас одели «по-иностранному»: в рубашки-ковбойки из плотной ткани в разноцветную клетку и спортивного типа куртки из плащевой ткани. Полушерстяные брюки и туристические ботинки на толстой подошве дополняли наряд. Поставь нас рядом, и сразу будет видно, что вся наша одежда — «с одной полки». Но разговора об этом мы не начали.

Из вооружения каждому достался финский нож. Из еды — хлеб, колбаса, сыр, консервы. Дали и спиртное, которое мы тут же выпили за удачную «ходку».

При подготовке нашей группы офицерами разведотдела настрой был такой: «Ребята, мы наступаем; скоро вас «освободят»».

Обстановка осложнилась тем, что если с оккупированной врагом Брянщины, Смоленщины и Белоруссии поступало довольно много разведсведений от партизан, подпольщиков и разведгрупп типа нашей, устанавливавших контакты с местным населением, то в районах Восточной Пруссии имелись данные почти только от одной авиаразведки.

Судя по ним, восточнопрусские леса нельзя было использовать для базирования разведгрупп. Они невелики и больше похожи на приусадебные парки, расположенные в многоугольниках между мощеными, асфальтированными дорогами и бетонными магистралями, да к тому же сильно прорежены и разбиты на небольшие участки аккуратно расчищаемыми просеками. Домики лесников — с каменными цоколями и снабжены телефонной связью. Для разведчиков возможность обнаружения врагом и быстрого окружения во много раз вероятнее, чем в Белоруссии.

Население связано круговой порукой, среди него развито доносительство. К тому же оно напугано геббельсовской пропагандой и уверено, что будет истреблено наступающими советскими войсками.

Итак, на помощь населения надежды питать опасно.

Самые новые карты районов Восточной Пруссии были восьмилетней давности. За прошедшее время строительных и фортификационных работ, которые велись непрерывно, облик этих районов значительно изменился.

Значит, и на карты особой надежды не было. А поскольку выброска нашей группы будет произведена ночью, то, куда на самом деле мы попадем и как нам ориентироваться на месте, было неясно.

В этих условиях, когда к тому же все строения в Восточной Пруссии были каменные (даже стены коровников строились в два кирпича, половину его стоимости оплачивала администрация) и вписывались в схему многочисленных укрепрайонов, двигаться без разведки вперед и наступать наши войска не могли. ТАКИХ укреплений даже Берлин не имел.

Мы попали в одну из первых групп, десантировавшихся на территорию Германии.

Разумеется, я не мог тогда знать, что еще 4 июля ровно в 19 часов на рабочий стол И.В. Сталина в Ставке Верховного Главнокомандования лег план мероприятий по организации работ разведывательно-диверсионных групп в Восточной Пруссии, который, в свою очередь, породил следующий документ:

«Командующему 3-м Белорусским фронтом. Лично. Секретно.