Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1701-1941 гг. [том 1]

Но в г. Ейск, куда проникли неприятельские суда после усиленной бомбардировки города, союзные войска высадили десант. Жители отсюда успели вовремя уйти с своими семьями, и неприятель, осмотревши пустой город, сжег сено и хлеб и отправился обратно на суда.

Таким образом, показания очевидцев ничем не разнятся от сведений, оставшихся в официальных документах, но дают более наглядное представление об отдельных эпизодах восточной войны» 23.

В русско-турецкой войне 1877—1878 годов шесть пластунских батальонов дрались на Балканах; 350 пластунов VII батальона, острие авангарда Дунайской армии, отличились при захвате переправ через Дунай, штурме Систовских высот и Шипкинского перевала. За подвиги в этой войне все (!) пластуны были награждены Георгиевскими крестами, многим нижним чинам присвоены унтер-офицерские и офицерские звания.

К началу XX века пластуны получили всеобщее признание и широкое распространение в русской армии. Их батальоны имели по штату четыре-пять сотен по 180 человек, 22 офицера и 858 нижних чинов.

Интересные воспоминания о действиях пластунов во время русскотурецкой войны 1877—1878 годов оставил «король московских репортеров» Владимир Гиляровский. Во время той войны он добровольцем пошел служить в действующую армию и благодаря неспокойному и авантюрному характеру оказался среди охотников-пластунов.

С момента формирования первых пластунских команд прошло более сорока лет. Теперь за набор пластунов взялось войсковое начальство. Летом 1877 года в станице Невинномысской был сформирован IX пластунский батальон четырехсотенного состава, и практика отбора кандидатов в пластуны самими командами ушла в прошлое. Но и теперь в пластуны набирались «люди предприимчивые, мужественные, неусыпные», зачастую из малоимущих семей, неспособных обеспечить сына строевым конем и всем необходимым снаряжением.

Судя по воспоминаниям Владимира Гиляровского, пополнение пластунских подразделений происходило теперь и в ходе боевых действий, но брали всегда только добровольцев. Вот как об этом он пишет: «Рассказал мне Николин, как в самом начале выбирали пластунов-охотни-ков: выстроили весь отряд и вызвали желающих умирать, кому жизнь не дорога, готовых идти на верную смерть, да еще предупредили, что ни один охотник-пластун родины своей не увидит. Много их перебили за войну, а все-таки охотники находились. Зато житье у них привольное, одеты кто в чем, ни перед каким начальством шапки зря не ломают и крестов им за отличие больше дают» 24.

Из описанных ранее правил на войне, видимо, бывали и исключения. Во всяком случае, сам Владимир Гиляровский попал в пластуны, пройдя несколько иной отбор. Опытным офицерам Карганову и Лешко и так было ясно, что он для этой роли подходит.

«..Как-то вечером зашел к Карганову его друг и старый товарищ, начальник охотников Лешко. Здоровенный малый, хохол, с проседью, и только в чине поручика: три раза был разжалован и каждый раз за боевые отличия производился в офицеры. На черкеске его, кроме двух солдатских, белел Георгий, уже офицерский, полученный недавно. Карга-нов позвал пить вино меня и Попова. Сидели до утра, всякий свое рассказывал. Я разболтался про службу в полку, про крючничество и про бурлачество и по пьяному делу силу с Лешко попробовали да на «ты» выпили.

— Каргаша, ты мне его отдай в охотничью команду.

— Дядя, отпусти меня,— прошусь я.

Карганова весь отряд любил и дядей звал.

— Да иди, хоть и жаль тебя, а ты там по месту, таких чертей там ищут.

Лешко подал на другой день рапорт командиру полка, и в тот же день я распростился со своими друзьями и очутился на Охотничьем кургане» 25.

«У Карганова в роте я пробыл около недели, тоска страшная, сражений давно не было. Только впереди отряда бывали частые схватки охотников-пластунов. Гулял я по лагерю с юнкером Костей Поповым и старым своим другом подпоручиком Николиным, и они мне рассказывали о позиции:

— Вот это Хуцубани... Там турки пока сидят, господствующая высота, мы раз в июне ее заняли, да нас оттуда опять же выгнали... Рядом с ней, левее, лесная гора в виде сахарной головы, называется «Охотничий курган», его нашли охотники-пластуны; человек двадцать ночью отбили у турок без выстрела, всех перерезали и заняли... Мы не успели послать им подкрепления, а через три дня пришли наши на смену, и там оказалось 18 трупов наших пластунов, над ними турки жестоко надругались. Турок мы опять выгнали, теперь там опять стоят наши охотники, и с той поры курган называется «Охотничьим». Опасное место на отлете от нас, к туркам очень близко... Да ничего, там такой народец подобрали, который ничего не боится» 26.

Вот воспоминания Гиляровского о том, как он служил в пластунах: «Помощник командира был поручик нашего полка Виноградов, удалец хоть куда, но серьезный и молчаливый. Мы подружились, а там я сошелся со всеми товарищами, для которых жизнь — копейка... Лучшей компании я для себя и подыскать бы не мог. Оборванцы и удальцы, беззаветные, но не та подлая рвань, пьяная и предательская, что в воровских шайках, а действительно «удальцы — добры молодцы».

Через неделю и я стал оборванцем благодаря колючкам, этому отвратительному кустарнику с острыми шипами, которым все леса кругом переплетены: одно спасенье от него — кинжал. Захватит в одном месте за сукно-стоп. Повернулся в другую — третьим зацепило и ни шагу. Только кинжал и спасал — секи ветки и иди смело. От колючки, от ночного лежания в секретах, от ползанья около неприятеля во всякую погоду моя новенькая черкеска стала рванью. Когда через недельку я урвался на часок к Карганову и Попову, последний даже ахнул от удивления, увидя меня в таком виде, Карганов одобрительно сказал: «Вот тэпэрь ты джигит настоящий».

«Весело жили. Каждую ночь в секретах да на разведках под самыми неприятельскими цепями, лежим по кустам да папоротникам, а то за цепь переберемся, часового особым приемом бесшумно снимем и живенько в отряд доставим для допроса... Чтобы часовых брать, приходилось речку горную Кинтриши вброд по шею переходить и обратно с пленным тем же путем пробираться уже втроем — за часовым всегда охотились вдвоем. Дрожит несчастный, а под кинжалом лезет в воду. На эти операции посылали охотников самых ловких, а главное, сильных, всегда вдвоем, иногда и по трое. Надо снять часового без шума.

Веселое занятие — та же охота, только пожутче, вот в этом-то и удовольствие.

...Заключили мир, войска уводили в глубь России, но только 3 сентября 1878 года я получил отставку, так как был в охотниках. Нас держали под ружьем, потому что башибузуки наводняли горы и приходилось воевать с ними в одиночку в горных лесных трущобах, ползая по скалам, вися над пропастями. Мне это занятие было интереснее, чем сама война. Охота за башибузуками была увлекательна и напоминала рассказы Майна Рида или Фенимора Купера. Вот это была война, полная приключений, для нас более настоящая, чем минувшая. Ходили маленькими партиями по 5 человек, стычки были чуть не ежедневно» 27.