Б. Соколов - Молотов. Тень вождя

2. Реальных противоречий интересов Германии и СССР не имеется, жизненные пространства Германии и СССР хотя и соприкасаются, но в Своих естественных потребностях не пересекаются. Тем самым какая-либо причина агрессивной тенденции одного государства против другого априори отсутствует. Германия никаких агрессивных намерений против СССР не имеет. Имперское правительство придерживается взгляда, что в пространстве между Балтийским морем и Черным мррем нет такого вопроса, который не мог бы быть урегулирован к полному удовлетворению обеих стран. К ним относятся такие вопросы, как Балтийское море, Прибалтика, Польша, вопросы Юго-Востока и т. д. Более того, политическое сотрудничество обеих стран могло бы принести только пользу и германской, и советской экономике, которые во всех направлениях дополняют друг друга.

3. Не подлежит никакому сомнению, что германо-советская политика достигла своего исторического поворотного пункта. Подлежащие принятию в ближайшее время между

Берлином и Москвой политические решения будут иметь определяющее значение для многих поколений в деле формирования отношений между немецким народом и народами СССР. От них будет зависеть, скрестят ли однажды оба народа снова и без какой-либо серьезной причины свое оружие или придут к дружественным отношениям. Обоим государствам всегда было хорошо, когда они были друзьями, и плохо, когда они были врагами.

4. В результате ряда лет идеологической вражды Германия и СССР сегодня действительно испытывают друг к другу недоверие. Еще предстоит убрать много накопившегося мусора. Но можно констатировать, что и за это время естественная симпатия немцев ко всему истинно русскому никогда не исчезала. На этом можно вновь строить политику обоих государств.

5. Имперское правительство и советское правительство должны на основании всего имеющегося опыта считаться с тем, что капиталистические западные демократии являются непримиримыми врагами как национал-социалистической Германии, так и СССР Сегодня они пытаются заключением военного союза натравить СССР на Германию. В 1914 г. эта политика возымела для России плохие последствия (тут г-н рейхсминистр глупость сморозил. Для кого-нибудь, для того же царя Николая II и его семьи, для миллионов россиян, погибших в Первую мировую и Гражданскую войну, Первая мировая действительно имела самые печальные последствия. Но только не для Молотова и Сталина. Не будь войны, черта с два большевики пришли бы к власти! Так что пугать Молотова ужасами Первой мировой войны было абсолютно бессмысленно. — Б. С.). Интересы обеих стран настоятельно требуют не допустить, чтобы когда-либо в истории Германию и СССР растерзали западные демократии.

6. Вызванное английской политикой обострение германопольских отношений, а также английское подстрекательство к войне и связанные с этим стремления к созданию соответствующего союза требуют быстрого выяснения советско-германских отношений. Иначе события могут без германского участия принять такой оборот, что лишат оба правительства возможности вновь установить германо-советскую дружбу и при необходимости совместно выяснить также территориальные вопросы Восточной Европы.

Поэтому руководству обеих стран не следовало бы пускать дело на самотек: было бы роковым, если из-за взаимного незнания взглядов и намерений оба народа окончательно разошлись в разные стороны. У советского правительства, как нам было сообщено, тоже имеется желание выяснить германо-советские отношения. Но поскольку, как свидетельствует имеющийся опыт, это выяснение по обычным дипломатическим каналам займет много времени, г-н имперский министр иностранных дел фон Риббентроп готов прибыть в Москву с кратким визитом, чтобы от имени фюрера изложить г-ну Сталину взгляды фюрера. Только такой непосредственный обмен мнениями может, как считает г-н фон Риббентроп, изменить положение, и при этом не исключается возможность заложить фундамент окончательного урегулирования германо-советских отношений.

Дополнение: прошу не передавать эти инструкции г-ну Молотову в письменном виде, а лишь зачитать ему дословно. Я придаю значение тому, чтобы вышеуказанное было как можно точнее доложено г-ну Сталину, и уполномочиваю Вас в данном случае по моему поручению просить г-на Молотова о предоставлении Вам аудиенции у г-на Сталина, чтобы Вы смогли сделать ему это важное сообщение также и лично. Наряду с обменом мнениями с Молотовым предпосылкой моего визита явилась бы подробная беседа со Сталиным».

На следующий день Шуленбург сообщил Риббентропу, что Молотов предложил заключить пакт о ненападении. При этом Вячеслав Михайлович заметил, что «советское правительство тепло приветствует германские намерения улучшить отношения с Советским Союзом и теперь... верит в искренность этих намерений».

21 августа 1939 года после ознакомления с проектом советско-германского пакта о ненападении Гитлер направил Сталину телеграмму, в которой сообщал, что его правительство согласно на пакт в целях «установления мира и сотрудничества между нашими народами».

В мемуарах Риббентроп утверждал, что предлагал послать в Москву вместо себя Геринга, поскольку за время пребывания на посту посла в Англии сам он приобрел слишком стойкую антисоветскую репутацию. Но Гитлер

будто бы настоял на кандидатуре Риббентропа, который «понимает это дело лучше других».

Однако определенная логика в том, чтобы послать в Москву на переговоры с Молотовым Геринга, все же была. И тот и другой занимали вторые по значению должности в СССР и Германии. Правда, Молотов выполнял функции, которые в гитлеровском рейхе были возложены на нескольких человек. Как и Геринг, он курировал экономику, особенно военную (Геринг возглавлял ведомство по Четырехлетнему плану и крупнейший государственный концерн своего имени), как Риббентроп, занимался иностранными делами, одно время был заместителем Сталина по партии — по отношению к Гитлеру ту же роль играли сначала Гесс, а потом Борман. Когда-то, как Геббельс в Германии, он был не последним лицом в редакции оппозиционной газеты. И наконец, даже в роли Гиммлера Вячеславу Михайловичу довелось побыть — когда он подписывал расстрельные приговоры и определял вместе со Сталиным, кого отправить в расход, а кому дать «всего лишь» 15 лет лагерей.

Но надо признать, Молотов был куда менее колоритной, да и самостоятельной фигурой, чем любой из приближенных Гитлера. Геринг, герой-ас Первой мировой войны, все-таки внес большой личный вклад в создание люфтваффе, был популярен у масс, неплохо выступал, мог даже порой спорить с Гитлером по вопросам ведения войны. Риббентроп как-никак вел во многом самостоятельную линию на сближение с Россией, полагая ее, в отличие от Гитлера, стратегической, а не тактической союзницей. Молотов же был лишь бледной тенью Сталина, никудышным оратором, человеком, самостоятельных идей не имевшим. Как журналист он в подметки не годился Геббельсу и никакой харизмой, в отличие от Геринга, не обладал. Скорее уж его можно уподобить гитлеровским канцеляристам — Борману и Ламмерсу.