Коллектив авторов - Мобилизационная стратегия хозяйственного освоения Сибири. Программы и практики советского периода (1920-1980-е гг.)

Не меньшие масштабы, чем «антикулацкие», приобретали репрессии против сельских партийных, советских и кооперативных работников. Ослабление темпов заготовок в районе или селе влекло их наказание в административном порядке, снятие с работы, исключение из партии, привлечение к судебной ответственности.

Чтобы лишить крестьян возможности продать зерно иным покупателям, власти занялись сворачиванием рыночных отношений. В конце этого года началось изгнание частных торговцев из местного оборота. С 1929 г. торговля собственной продукцией стала относиться к источникам «нетрудового» дохода и служила основанием для причисления хозяйства к категории кулацкого. Свой вклад в борьбу с «рыночной стихией» вносили местные власти, по собственному усмотрению закрывая базары, выставляя на дорогах к ним заградотряды, конфискуя предназначенное для реализации зерно, запрещая его внутридеревенскую куплю-продажу.

В рамках поиска способов поступления зерна в свои руки государство постоянно обращалось к методам внеэкономического стимулирования хлебозаготовок. В первую очередь, власти пытались убедить крестьян в необходимости его сдачи, что квалифицировалось как признак лояльности к существующему режиму, а несдача объявлялась «контрреволюционным» поведением. Агитировали крестьян на сходах, бедняцких и иных собраниях, в избах-читальнях, клубах, на дому. К этой работе привлекался весь деревенский актив, присланные в деревню уполномоченные, рабочие, комсомольские и красноармейские бригады, сельские специалисты, учителя и даже школьники. С несдатчиками проводили собеседования в сельсоветах. При этом местные функционеры, также как и в годы «военного коммунизма» часто использовали в качестве мер «убеждения» угрозы оружием, избиения, несанкционированные обыски и аресты, лишение крестьян их законных прав, превращающееся в издевательство и психологическое давление.

В 1928 г. подобные действия были официально осуждены как «перегибы». Однако в начале следующего, 1929 г., часть из них послужила основой для санкционированной сверху и широко распространенной практики «бойкота», заключающейся в занесении несдатчиков на «черную доску», публичном объявлении их врагами советской власти, отказе от продажи им товаров в кооперативных лавках, пользовании общественными угодьями, помоле зерна, выдаче необходимых справок в сельсоветах и т. п. [58].

Параллельно с апробацией внеэкономических стимулов в конце 1920-х гг. осуществлялся переход от коммерческого к налогово-податному механизму организации хлебозаготовок. Его базовым принципом являлось разверстывание заготовительного задания. В первую очередь, принцип разверстки был введен в практику планирования. План хлебосдачи в масштабах всей страны стал формироваться сверху вниз, а не наоборот, а его размеры определяться не на основе статистически обоснованной оценки возможностей зернового производства, а исходя из государственной надобности, сформулированной органами верховной власти. Планы-задания по заготовкам зерна определялись по регионам и могли в течение года изменяться в сторону повышения. В качестве же вполне достаточного доказательства возможности их выполнения выступала убежденность в том, что хлеб в необходимом количестве в деревне есть.

Действующие на общегосударственном уровне принципы определения, раскладки и изменения заготовительных заданий повторялись региональными и местными властями. В начале 1928 г. в практике заготовительной деятельности появились порайонные планы хлебосдачи (до этого самым низшим уровнем территориального плана был окружной или уездный), которые затем распределялись между заготорганизациями и сельскими кооперативами. Затем от раскладки по кооперативам власти перешли к распределению порайонных заданий между сельсоветами и деревнями. Более того, отмечались случаи, когда местные функционеры разверстывали заготовительные задания по дворам. Но в 1928 г. подворная разверстка была отнесена к разряду «перегибов».

Однако уже весной 1929 г. подобные «перегибы» перешли в ранг официальной государственной политики. 20 марта Политбюро ЦК ВКП(б) обязало органы управления Урала, Казахстана и Сибири, произвести повсеместное распределение поселенных планов хлебосдачи между дворохозяйствами, сделав выполнение разверстанных заданий обязательным [59]. При этом подворную разверстку следовало выдавать за инициативу сельской общественности (бедняцких собраний, партийно-советского актива). Основы предлагаемого метода хлебозаготовок были разработаны и впервые применены на Урале. Участие в выработке его идеологии принял Л. М. Каганович. Сибкрайком ВКП(б) дополнил данный метод эффективным инструментарием, необходимым для его реализации [60].

В начале мая получивший название «урало-сибирского» метод заготовок распространили на другие хлебопроизводящие регионы СССР. А летом он был законодательно оформлен и признан основным методом проведения хлебозаготовок [61].

В соответствии с принципами организации хлебосдачи по «урало-сибирскому» методу решение о взятии селом обязательств по выполнению разверстанного на него заготовительного задания принималось на общем собрании жителей, имеющих избирательные права, простым большинством голосов («бедняцко-середняцкое большинство»), после чего избранная там же комиссия содействия хлебозаготовкам определяла объемы зерна, обязательные для сдачи зажиточными хозяйствами. При этом разверстываемые на них задания, получившие название «твердых», должны были равняться всем выявленным в этих хозяйствах «товарным излишкам» и в совокупности составлять большую часть поселенного плана. Оставшаяся часть плана распределялась между остальными селянами (прежде всего середняками) «в порядке самообязательства». Проведенная таким образом подворная раскладка утверждалась сначала «бедняцко-середняцким большинством» сельского схода, а затем сельсоветом, приобретая тем самым официальный статус задания, имеющего «общегосударственное значение». А неисполнение «общегосударственных заданий» преследовалось по ст. 61 УК РСФСР: от налагаемого в административном порядке штрафа, кратного размеру невыполненного задания, до тюремного заключения и даже выселения с постоянного места жительства в случае группового отказа или «активного сопротивления органам власти». Впрочем, последнее могло подпадать под юрисдикцию ст. 58 УК РСФСР, предусматривающей наказание за «контрреволюционные преступления» и достаточно часто применяемой карательными органами в отношении «саботажников» хлебосдачи.

Заготовительная политика советского государства в конце 1920-х гг., в первую очередь, была направлена на экономическое удушение зажиточных хозяйств. Однако заготовки были разорительными не только для кулаков, но и для других крестьян. Сдача зерна по государственным закупочным ценам прибыли не приносила, а иногда даже не покрывала производственные издержки. Неэквивалентность обмена подрывала у крестьян стимулы к расширению хозяйства. Более того, под давлением властей сельские жители были вынуждены наряду с прибавочным вывозить на заготовительные пункты и значительную часть необходимого продукта. Сверхнормативное изъятие хлеба оборачивалось ухудшением продовольственного обеспечения деревни. Нехватка продовольствия как результат централизованных заготовок стала ощущаться в сельской местности ряда районов Сибири уже летом 1928 г. В конце же 1929 г. на пороге голода стояли целые округа.