Мартин Форд - Роботы наступают

Также существует риск нового банковского и финансового кризиса, вызванного неспособностью домохозяйств выплачивать свои долги. Даже относительно небольшой процент невозвратных кредитов может существенно ухудшить состояние банковской системы. Финансовый кризис 2008 г. был спровоцирован начавшимся в 2007 г. массовым отказом от выплат по кредитам тех заемщиков, которым выдавались так называемые «субстандартные» кредиты. Несмотря на резкое увеличение числа субстандартных кредитов в период с 2000 по 2007 г., даже на пике этой тенденции на них приходилось всего лишь 13,5 % новых ипотечных кредитов, выданных в США {282}. Разумеется, влияние этих невыплат было многократно усилено тем фактом, что при выдаче кредитов банки пользовались сложными производными финансовыми инструментами. Этот фактор риска до сих пор не потерял свою актуальность. В 2014 г. коалицией органов регулирования в банковской сфере США и девяти других развитых стран был опубликован отчет, авторы которого предупреждают, что даже «через пять лет после кризиса крупные фирмы так и не продвинулись» в работе по противодействию рискам, связанным с производными инструментами, а также, что «прогресс в этой области носит неравномерный характер и в целом остается неудовлетворительным» {283}. Другими словами, опасность того, что даже локальное увеличение невыплат по кредитам спровоцирует очередной мировой кризис, остается весьма высокой.

В самом страшном сценарии, который может реализоваться в долгосрочной перспективе, мировая экономическая система в конечном итоге адаптируется к новой реальности. При этом в процессе, который можно охарактеризовать как извращенная версия процесса «созидательного разрушения», на смену отраслям массового производства, являющимся двигателем современной экономики, придут новые отрасли по производству дорогостоящих товаров и услуг, ориентированных исключительно на сверхбогатую элиту. Подавляющее большинство человечества фактически окажется лишенным гражданских и избирательных прав. Экономическая мобильность будет полностью отсутствовать. Плутократия отгородится от остального населения стенами эксклюзивных жилых комплексов или специальных городов для элиты под охраной автономных военных роботов и беспилотных летательных аппаратов. Другими словами, мы станем свидетелями возвращения к своего рода феодальной системе, подобной той, что господствовала в Средние века. Однако у новой системы будет одно очень важное отличие от Средневековья: в прошлом рабы были важнейшей частью системы, обеспечивая рабочей силой сельское хозяйство. В футуристическом мире автоматизированного феодализма крестьяне будут просто не нужны.

Это безрадостное видение будущего нашло любопытное воплощение в вышедшем на экраны в 2013 г. художественном фильме «Элизиум», в котором плутократия сбегает в своего рода рай — искусственно созданный мир на орбите Земли. После выхода фильма некоторые экономисты даже начали рассматривать этот сценарий как вполне правдоподобный. В одном из своих постов в 2014 г. популярный блогер-экономист Ноа Смит нарисовал не самую радужную картину будущего: «кишащая, смердящая масса люмпенизированного человечества влачит жалкое существование на грани смерти от голода» за оберегающими покой элиты воротами. Также он говорит, что «в отличие от тираний Сталина и Мао, тирания, обеспеченная поддержкой роботов, будет устойчива к переменам общественного мнения. Толпа может думать все что угодно, но оружие будет у Хозяев роботов. И так будет всегда» {284}. Такое предсказание звучит зловеще даже из уст человека, занимающегося «мрачной наукой» [60].

Население всех промышленно развитых стран неуклонно стареет, и это обстоятельство стало поводом для многочисленных прогнозов о грядущем дефиците рабочей силы, который последует за выходом из состава экономически активного населения послевоенного поколения в связи с достижением пенсионного возраста. В 2010 г. Барри Блюстоун и Марк Мельник из Северо-Восточного университета опубликовали отчет, в котором предсказали, что к 2018 г. в одних только США количество вакансий, на которые никто не будет претендовать по причине старения работающего населения, составит 5 млн и что «30–40 % всех предполагаемых дополнительных рабочих мест в социальной сфере» — которая, в понимании авторов отчета, включает такие отрасли, как здравоохранение, образование, социальная работа, творческие профессии и государственная служба, — рискуют «оказаться незанятыми, если только специалисты преклонного возраста не согласятся занять их, возобновив свою трудовую карьеру» {285}. Этот прогноз очевидным образом расходится с теми рассуждениями, которыми до сих пор были заполнены эти страницы. Так какое же из этих видений будущего верное? Суждено ли нам стать свидетелями масштабной безработицы в результате развития технологий и дальнейшего усиления неравенства или же зарплаты, наконец, снова начнут расти по мере того, как работодателям будет все труднее и труднее находить людей трудоспособного возраста на свободные вакансии?

Эффект от достижения многими работниками пенсионного возраста в США не будет столь ярко выражен, как в других развитых странах — в первую очередь Японии, — которым грозит самый настоящий демографический кризис. Если США и другим развитым странам действительно предстоит столкнуться с проблемой масштабного дефицита рабочей силы, можно ожидать, что сначала она проявится в Японии.

Впрочем, до сих пор в экономике Японии не наблюдалось каких-либо признаков массовой нехватки работников. Разумеется, в отдельных отраслях ощущается определенный недостаток желающих, в особенности если речь идет о низкооплачиваемой работе по уходу за пожилыми; также правительство страны уже выразило свою обеспокоенность в связи с возможной нехваткой квалицированных строительных рабочих на фоне начала подготовки к Олимпийским играм, которые должны пройти в Токио в 2020 г. Однако, если бы имел место общий недостаток рабочей силы, это привело бы к росту заработной платы во всех отраслях, но ничего подобного не происходит. Вот уже два десятилетия с момента обвала рынка недвижимости и фондового рынка в 1990 г. Япония пребывает в состоянии стагнации и даже выраженной дефляции. Ни о каких новых рабочих местах, которые бы оставались вакантными, в экономике страны нет и речи; все как раз наоборот: в Японии появилось целое поколение молодых людей — их называют «фритерами» (freeters), — которым так и не удалось найти стабильную работу и которые часто вынуждены жить со своими родителями даже тогда, когда им уже за тридцать или даже за сорок. В феврале 2014 г. японское правительство объявило, что основная заработная плата в 2013 г. (с корректировкой на инфляцию) фактически упала приблизительно на 1 %, сравнявшись с самым низким значением за последние шестнадцать лет, которое было достигнуто сразу после финансового кризиса 2008 г. {286}