Валентин Аккуратов - Они летали рядом с нами

- Настоящий полярник должен быть немного восторженным мальчишкой. Но не слишком, Север требует не только любви и увлеченности, но и в равной мере деловитости.

- В моей деловитости, Бен, вы можете не сомневаться. Я исходил по полярным льдам больше восьми тысяч километров. С 1913 по 1918 год я был в составе большой канадской арктической экспедиции Вильялмура Стефансона в качестве фотографа. Тогда я был юным дерзким австралийцем. Сквозь пелену тумана мне часто грезились темные обрывы Земли Кинен. Мы не нашли ее, хотя и проделали на собачьих упряжках фантастически огромные переходы. Белый ад... Изнурительная, страшная жизнь... Когда по ночам лопались и гудели льдины, мне казалось, что в спальном мешке возле меня приютилась смерть. Знаете, как назвал Стефансон область, которая расположена к северо-северо-западу от мест, где мы бродили? "Полюс относительной недоступности". Пространства эти столь велики, что исследовать их на собачьих упряжках по льду невозможно, а кораблю туда не пробиться. Единственная надежда на самолет.

- А вы сами умеете летать, Джордж?

- Я научился этому еще в 1910 году. Могу водить самолеты разных марок.

- Прекрасно. Но объясните мне, с чего это вдруг дельцы от прессы воспылали любовью к неведомым землям?

Уилкинс улыбнулся своей широкой бесхитростной улыбкой.

- Отнюдь не воспылали. Они устраивают рекламный перелет через Северный полюс, и только. А я убеждаю их, что лететь надо там, где могут быть еще не открытые земли. Лететь тысячи миль над уже исследованными пространствами Арктики - что может быть скучнее?..

- И вы победили газетных магнатов?

- Я положил их на обе лопатки. Вначале добился разрешения вести по мере возможности научные изыскания. А потом настоял на собственном маршруте. Мы полетим с мыса Барроу на Шпицберген через Землю Патрика. Это будет исторический перелет!

- На Шпицберген? - Невозмутимый Эйельсон встал и порывисто заходил по комнате. - Знаете, Джордж, наши устремления совпадают на сто процентов. Ведь я уже давно мечтал о большом перелете Аляска - Норвегия или хотя бы Аляска - Шпицберген. Моя первая родина - Норвегия.

- В добрый путь! Выпьем.за хорошее начало!

И они снова подняли бокалы с ледяной водой.

По-видимому, за хорошее начало надо все же пить не воду со льдом, а что-нибудь покрепче. В первом же пробном полете Эйельсон потерпел аварию. За ним плюхнулся на землю, с мясом выломав стойки шасси, Уилкинс. Два одноместных самолета безнадежно вышли из строя. И все же Эйельсон решил во что бы то ни стало перелететь к мысу Барроу. Высота хребта Эндикотта, указанная на карте, была ошибочной. На самом деле горы были куда выше. А машина не была приспособлена для высотных полетов. Тем не менее Эйельсон выполнил три удачных полета к мысу Барроу, перевез туда продукты, топливо и необходимое оборудование. Но зимой 1926 года им не удалось совершить ни одного полета над Северным Ледовитым океаном. Плотный нескончаемый туман, обильные снегопады и метели поставили "Гамильтон" на мертвый якорь. Пилоты жили в одном из домиков крохотного поселка зимовщиков. Однажды голубой клин ясного неба разорвал пелену тумана. Уилкинс завопил:

- Бен! Скорей сюда!

Эйельсон выскочил из домика. Далеко на горизонте к западу плыла гигантская серебристая рыба. Это был дирижабль "Норвегия", летевший со Шпицбергена через Северный полюс и несший на своем борту легендарного Амундсена. Пилоты, задрав головы, следили за ним, пока он не исчез в серой дымке тумана.

- Наш великий конкурент, - сказал Уилкинс и упавшим голосом добавил: А что, если он уже открыл Землю Кинен?

Но через минуту неунывающий Уилкинс приободрился и стал с горячностью излагать Эйельсону план поиска легендарной земли эскимосов. Он предложил в новом, 1927 году выполнить два полета: один на северо-северо-запад, к Полюсу недоступности, другой на северо-восток от мыса Барроу к Земле Кинен. Если Земля Кинен не будет обнаружена, то венцом усилий станет посадка самолета в районе Полюса недоступности на лед, промер глубины Ледовитого океана и поиски Земли Гарриса.

Переждать отвратительную погоду, нашпигованную туманом, пилоты решили в городе Номе, лежащем на юго-западном побережье Аляски...

- Послушайте, полковник, если вы сейчас же не проснетесь, я высажу дверь.

Эйельсон вскочил с постели. Не сразу осознал, что находится в скромном деревянном отеле города Нома. Что это?

Он открыл дверь. На пороге стоял коренастый пожилой здоровяк, весь закутанный в меха. Лисий капюшон с оторочкой из росомашьего меха, бобровая доха, меховые сапоги из пыжика. Окладистая светлая борода, белесые брови, льдистые серые скандинавские глаза. Рядом с ним милая девушка, такая же светлоглазая, так же закутана в меха, лицо решительное, дерзкое и насмешливое, нос чуть вздернут...

- Хэлло, - неуверенно сказал Эйельсон.

- Привет, привет, - пробасил здоровяк. - Я узнал, что в Ном прилетел едва ли не мой земляк. Вы ведь Эйельсон, не так ли? А я Свенсон. В отдаленном прошлом шведский гражданин, а в настоящее время американский подданный.

- Да, мы почти земляки, - окончательно стряхивая с себя остатки сна, кивнул Эйельсон. - Я родом из Норвегии.

- Норвегия - это та же Швеция, только малость похуже, - весело заметил Свенсон.

- Нет уж, позвольте не согласиться, - живо возразил Эйельсон.

- Я позволяю не соглашаться только моим гостям. Итак, вот вам моя рука - и будем друзьями. А сейчас... Сигрид, разреши представить тебе моего нового друга - мистера Эйельсона... Мы пришли пригласить вас в блокгауз, мистер Эйельсон.

- В блокгауз?

- Да, есть в Номе такое приятное заведение, перекроенное из салуна, "Блокгауз для гостей". Когда в наш городок приезжают гости, по традиции их встречают и чествуют именно там.

В просторном зале бревенчатого "Блокгауза для гостей" жарко пылал огромный камин, поленья - едва не бревна. Когда-то здесь был портовый салун, попросту говоря, питейное заведение, и даже стойка еще сохранилась. Но после введения сухого закона салун превратился в кофейню, принадлежавшую братьям Ломен, большим патриотам Аляски, по-детски горячо верившим в ее великое будущее. В кофейне, не приносившей хозяевам никакого дохода, долгими зимними вечерами велись бесконечные разговоры об индейцах и эскимосах, о путешественниках и золотоискателях. Здесь же заключались деловые сделки местного значения. На стенах блокгауза висели оленьи и лосиные рога, подаренные охотниками. Тут и там в бревнах стен и плахах потолка виднелись следы пуль, оставшиеся на память о той буйной поре, когда в салуне играли в карты и в рулетку зверобои, моряки и золотоискатели и достигали истины путем столь убедительных аргументов, коими являются выстрелы из револьверов.