Иван Забелин - Расцвет русского могущества

Грек отбил неуместное и очень опасное варварское соседство Руси, и русская История по-прежнему должна была уйти в свои глухие леса и степи. Конечно, прежде всего она должна была побороть этих двух богатырей, рожденных самой природой и налегавших всеми силами на молодую народность со всех сторон.

По свидетельству Льва Диакона, с Святославом пошла на Болгарию вся русская молодежь. В такие далекие и отважные походы и после всегда собирались по преимуществу только молодые люди, новая молодая дружина, конечно, под предводительством мужей , т. е. бывалых и опытных бойцов, руководивших полками. Новая дружина с ними добывала себе честь и славу и боевую опытность и в свой очередь становилась потом старшей дружиной. Дети старых бойцов – бояр становились в ряды у молодого князя и открывали с ним заодно свой путь чести и славы. Для молодых людей это было прямое и неминуемое дело жизни, прямое и неминуемое поприще начать жизненный труд и добыть себе значение мужа . Молодь, молодьшая дружина представляла в Древней Руси особую, самобытную стихию общества, особый поток жизни, которым воспитывалось каждое новое поколение, развивая в себе особые качества, неизвестные в других кругах жизни. Вот почему самая похвала человеку выразилась и до сих пор выражается словом молодец , а известная доблесть, беззаветная и удалая, свойственная только молодости, стала прозываться молодечеством . Мы видели, как собрал свою дружину молодой Святослав. Несомненно, что так собиралась дружина у каждого молодого князя. Нет также сомнения, что у каждого князя молодая дружина собиралась сама собой еще с детских лет, с детских игр. Товарищи детства становились друзьями молодости; и потому дружинники правильно говаривали: «Мы сами себе вскормили князя!» Эти бытовые отношения яснее всего раскрываются в былине, или «богатырском слове», про Волха Всеславьевича, которое, по всей видимости, и самым именем героя рисует дела княжеские.

И так Святослав повел в Болгарию по преимуществу молодые полки, для которых, конечно, в числе различных добыч, какими всегда обогащались ратные люди, не последнее место занимали и добрые девицы, красавицы невесты, тем более что, и по домашним обычаям, невесты обыкновенно добывались умыканием , кражей, пленом. Пленение людей было коренным законом тогдашней войны. Это была первая и очень важная добыча. Из договоров с греками мы видели, что пленные составляли рядовой товар, имевший даже определенную ходячую цену, как калач.

Во всех тогдашних войнах больше всего подвергались плену женщины и дети, ибо мужчины и в плену были опасны, а потому в затруднительных случаях, когда невозможно было их сторожить, они чаще всего избивались, как опасная сила. Мы видели также, что выше других ценились добрые юноши и девицы, меньше ценились средовичи, а старики и дети в половину против юношей. При многочисленном пленении, конечно, самым дешевым товаром оставались все-таки женщины, о чем всегда с усмешкой поговаривают и наши былины, прибавляя, что добрых молодцев полонили станицами, красных девушек пленицами, добрых коней табунами. Пленицей называлась связка плотов, вообще плетеница, сплетенье, как, вероятно, и водили связанных пленных. Та же былина о Волхе знакомит нас и с прямой мыслью молодой дружины при выборе пленных. Волх с дружиной вторгнулся в славное царство Индейское.

А всем молодцам он приказ отдает:

Святослав совершил два опустошительных похода в Болгарию и в оба похода возвращался в Киев с бесчисленной добычей. Побежденный, он возвращался домой тоже с бесчисленным полоном, как уведомляли печенегов болгары, которые на этот раз, быть может, и преувеличивали свое показание, но тем самым свидетельствовали вообще, что Русь без полона домой не возвращалась. Во всяком случае, можно с достоверностью полагать, что русская молодая дружина добыла себе в этих походах не только невест, но и простых рабынь и привела с собой немалое число и других пленников. Сам Святослав привел сыну Ярополку в жены красавицу черничку. Сын был еще малый отрок, но, вероятно, и черничка-болгарыня была еще отроковица.

Болгары уже целых сто лет были христианами, а потому завоевание Болгарии в некотором отношении было завоеванием христианских понятий, христианских порядков жизни, христианских нравов и обычаев, которые привезены были в Киев именно вместе с пленниками и распространились по городам и всюду, куда разошлись по домам храбрые дружинники. Известно из истории, какие услуги оказаны распространением христианства между варварами-язычниками, преимущественно женщинами, посредством царственных браков, а более всего путем браков от плена.

С другой стороны, сама дружина, ходившая по Болгарии, жившая там почти четыре года, желавшая совсем там остаться, – сама дружина от беспрестанных домашних и общественных сношений с христианами должна была во многом поколебать свои языческие понятия и нравы и тем вполне подготовить себя к великому событию, совершившемуся спустя только 20 лет после ее возвращения в Киев, хотя бы и в незначительном остатке. Как бы ни было, но жизнь в Болгарии не могла пройти бесследно для переработки русского дружинного общества. Если об этом ни слова не говорят летописные известия, то громко говорят последующие события русской истории, и главным образом водворение христианства, совершенное с таким спокойствием, какое возможно только при достаточной и очень давней подготовке умов, понятий и самых нравов народа.

Нам уже известно, что Святослав, уходя совсем в Болгарию, оставил Русскую землю троим своим сыновьям, по возрасту еще отрокам, которые, конечно, не могли сами владеть и держать в своих детских руках розданных им княжений: Киевское, Древлянское и Новгородское. Примерно старшему из них, Ярополку, было теперь не более 12–15 лет.

Предержащая власть, таким образом, и во время отсутствия Святослава, и теперь, после его смерти, оставалась в каждом княжестве в руках старших людей дружины. О самом малолетнем княжиче, Владимире, летопись прямо говорит, что он находился на руках дядьки Добрыни, который и подговорил новгородцев взять его себе князем. Он, должно быть, знал наперед, что может случиться. К Ярополку воротился отцовский воевода Свентельд. Об Олеговом воеводе не сохранилось известия. Одно верно, что теперь Русской землей владела и управляла дружина, разделенная на три доли и разобщенная особыми выгодами трех отдельных волостей. Еще при Игоре древлянской данью пользовался Свентельд. Теперь ею владел княжич Олег со своей дружиной. Не далее как через два года случилось, что сын Свентельда, именем Лют, выехал из Киева на охоту и, гоняя за зверем, вероятно, по старому данничему пути своего отца, забрался в древлянские леса. Там увидел его Олег, который тоже творил ловы, гонял зверя; спросил, что это за человек, и узнав, что это Свентельдич, объехал его и убил, как зверя. Быть может, прав был Олег, убивши заехавшего в чужую волость ловца зверей, но по уставу кровавой мести прав был и Свентельд, не забывая такой обиды. С той поры встала ненависть Ярополка на Олега. Отец убитого, неизменно обязанный мстить за сына, неотступно стал говорить Ярополку: «Пойди на брата и возьми его волость». Есть прямое свидетельство [157], что Свентельд поссорил их именно за звериные ловища. Однако только еще через два года представился повод к походу. Полки сошлись. Олегов полк не выдержал и быстро побежал со своим князем в город Овруч, где у самых ворот на городском мосту, от тесноты и давки, Олег упал под мост в дебрь – болото – и был задавлен падавшими туда же людьми и конями. Труп его полдня искали под грудами погибших: он был на самом дне; наконец нашли, вынесли наверх и положили на ковре. Ярополк горько заплакал над братом и вымолвил Свентельду: «Гляди! Вот чего ты хотел!» Олега похоронили у города Овруча. Есть и теперь там могила его, прибавляет летописец.