Ольга Медушевская - Теория и методология когнитивной истории

В качестве общей постановки вопроса и аксиоматического положения будем исходить из того, что человек – живая система. Но человек – не единственная живая система: необходимо определить и то, что позволяет относить человека к общему классу живых систем, и то, что в этом общем понятии позволяет его выделить в качестве особой живой системы. Эволюционная эпистемология исходит из представлений о сходстве механизмов развития биологической эволюции (биоэпистемология) и соответственно рассматривает развитие когнитивных механизмов в их эволюции. В познавательной активности человека и других живых организмов выявляются универсальные механизмы, характерные для тех и других, т. е. утверждается их сходство. Что отличает природу в широком смысле от собственно живой природы? В качестве исходной аксиоматической позиции возьмем общую идею информационного обмена, рассматривая его как один из признаков живого организма. Живые организмы, живые системы способны преобразовывать воздействия окружающего мира в ощущения, представления, образы. Иначе говоря, живые системы способны формировать протоинформацию (к понятию информации и ее отношению к когнитивному и коммуникативному аспектам человеческого мышления мы обратимся позже).

Человек – живая система, но в реальном мире она существует иным образом, нежели другие (известные нам) живые системы. Все системы приспосабливаются к окружающему миру – а этот мир подвижен, текуч и недискретен. Человек (как человек) в подобном мире жить уже не может, он вынужден постоянно изобретать, т. е. создавать вокруг себя, иной, ранее не существовавший мир, и это – мир вещей.

Силой своего разума и мастерством своих рук человек ежечасно творит, превращая недискретный, текучий и подвижный мир в мир вещей, т. е. мир намеренно созданных интеллектуальных продуктов.

Эти продукты представляют собой определенные целостности, их структура искусственно создана для целей выполнения заранее запланированных функций.

Вещь – как она определяется в юридическом «вещном праве» – физическое тело, имеющее относительную самостоятельность и «доступность для человеческого присвоения». В этом (разумеется, профессионально ориентированном) определении тем не менее схвачены и важные общие особенности вещи: она имеет свою целостность, т. е. ее (в отличие, например, от другого юридического понятия – «недвижимое имущество») можно мыслить как отдельный предмет, что также важно. Вещь как категория мыслима и существует не в природе, но в человеческом мире.

Человек – живая система, способная творить («обретать из» ничего, а точнее из фрагментов текучего, подвижного и недискретного природного вещества, отобранных целенаправленно) цельные по замыслу и структурно и функционально ориентированные на эту цель интеллектуальные продукты: вещи. Понятие «вещь» в принципе отвечает этому же определению, но оно употребляется в его более широком и размытом значении. Употребляя понятие «вещь», приходится каждый раз уточнять его подлинный смысл. Будем называть вещи (далее) интеллектуальными продуктами, ибо они именно продуцированы, т. е. замыслены и созданы, и системообразующими для их структур и функций является человеческий интеллект, ставящий себе цель и достигающий ее.

Историческое настоящее, окружающий мир первого человека («первого геометра») в качестве своего «инвариантного, сущностного состава» был всегда «миром вещей» с присущей им эмпирической «телесностью», отмечает философ хотя и уточняет далее, что «культурные объекты не исчерпывают своего содержания в телесном бытии» 3 3 Гуссерль Э. Начало геометрии. M., 1996. С. 240–241; см. также: Хайдеггер М. Исток художественного творения // Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. M., 1993. .

Вопрос о том, почему понятие «вещь» имеет и более неопределенный смысл и принимается к физическим объектам природного происхождения, важен сам по себе, он позволяет приоткрыть связь мира вещей с мышлением человека. Вещь в человеческом сознании связывается со структурно-функциональной целостностью, и этот подход позволяет человеческому сознанию воспринимать подвижный недискретный мир дискретным. Происходит своего рода перенос привычного представления о рукотворной, сделанной вещи на природный мир и тем самым его уподобление человеческому миру. Так, например, это можно показать в значении слова «небосвод», когда текучее пространство видимой части космоса употребляется «своду», функционально структурированному строению, и становится поэтому более постижимым и даже более стабильным.

В виде «вещи» человеческое сознание воспринимает и другие природные явления, очеловечивая и приспосабливая их к своему сознанию. То, что человеческое сознание мысленно «структурирует» недискретный мир, чтобы освоить его в своих представлениях, хорошо видно при обращении к миру слов, к языку. В человеческом языке первые и основные слова – и есть «вещи», т. е. существительные, они либо вещи «неодушевленные», либо люди, живые существа, «одушевленные» (и те и другие в языке интерпретируются как объекты, на которые распространяется человеческое действие, ибо сами действуют, как могли бы действовать все люди).

Дискретность человеческого восприятия недискретного мирового универсума проявляет себя в создании вещей, т. е. таких материальных объектов, которые представляют собой единство замысла (идеи), функции, для выполнения которой вещь предназначена создателем, и структуры, которая соединяет вещи в одно функционирующее целое. В результате человеческой деятельности в недискретном универсуме возникает и искусственным образом поддерживается дискретный мир вещей.

Один из аспектов этой принципиально важной ситуации был проанализирован исследователями языковых явлений. Они обратили внимание на дискретность языка, который вынужден применять свои дискретные определения к недискретным, текучим и подвижным процессам недискретного мирового универсума. Исследователи языка, рассматривая эту проблему, отмечают возникающую в данной ситуации неточность научного языка, его неполную адекватность реальному миру. Другой аспект данной проблемы рассматривается исследователями в связи с иной стороной дела: эталоны дискретных определений различаются в разных языках в силу того, что различен повседневный быт людских сообществ: так, например, известно о том, что язык эскимосов имеет множество определений различных состояний льда, отсутствующих, разумеется, в языках сообществ, для которых это состояние внешней среды не имеет важного значения.