Виталий Бабенко - Удивительные истории о словах самых разных

Надо же, нагрошница… Чудо, а не слово!

Право, жаль, что многие офенские словечки исчезли из русского языка (может, еще вернутся?). Они и сами по себе интересны, и замечательным образом демонстрируют поразительные возможности нашего «великого и могучего», и служат великолепным свидетельством языковой изобретательности наших предков и народного юмора.

Надо ли говорить, что следующим словом у нас будет… Какое? Правильно:

юмор…

О юморе написаны горы книг: научные работы, художественные исследования, серьезные и забавные эссе, философские трактаты… Есть немало интереснейших определений юмора и высказываний о нём.

Например, такое:

Это говорит советник короля Панталоне в пьесе Леонида Филатова «Любовь к трем апельсинам» (1997).

А вот мнение великолепного сатирика Феликса Кривина: «Юмор – великий обманщик: когда ему грустно, он делает вид, что ему весело, а говоря мудрые вещи, прикидывается дурачком».

И еще – у него же: «Юмор – это соломинка, которая никого не спасает. Но когда за неё хватаешься, делаешь движение, которое помогает держаться на воде» («Хвост павлина», 1988).

Поразительно точно! И вместе с тем мне хочется привести мудрое высказывание, уже более ста лет приписываемое Оскару Уайльду(на самом деле – именно что приписываемое 13 13 Полностью изречение выглядит так: «Люди учат других, дабы скрыть свое невежество, так же как люди улыбаются, дабы скрыть свои слезы или грехи, – чаще всего просто для того, чтобы отвлечь внимание любопытствующих от размаха и прочности их добродетели». И это слова не Оскара Уайльда, о чем «свидетельствуют» многие сборники афоризмов, а Эсме Амаринта – героя романа английского писателя Роберта Смайта Хиченза (1864–1950) «Зеленая гвоздика» (1894). Другое дело, что прототипом для Эсме Амаринта послужил именно Оскар Уайльд, а весь роман – не что иное, как язвительная и обидная сатира на Уайльда. ): «…люди улыбаются, дабы скрыть свои слезы…»

Фамилию Уайльд ( Wilde ), конечно, можно перевести как «дикий» (англ. wild ), однако лучше знать, что происходит она от древнеанглийского wilde , обозначавшего «дикий, необузданный», но также «необработанный (участок земли)», – это последнее значение очень характерно как для образования топонимов, так и для рождения фамилий, от топонимов произведенных.

Автор этих слов был умный и образованный человек, хорошо понимавший свойства юмора. Возможно, он не «косил» под Оскара Уайльда, а именно так и думал. Или же прочитал у Стендаля: «Слезы – это чрезмерная улыбка» 14 14 В оригинале: «Les larmes sont l’extrême sourire». Так Стендаль высказался о слезах в своем трактате «О любви» (1822) – и согласился с ним.

Стендаль, как известно многим, – это псевдоним (от названия немецкого города Штендаль, в далеком прошлом Штайнедаль, Steinedal , что переводится как «каменистая долина»). На самом деле писателя звали Мари- Анри Бейль ( Marie-Henri Beyle ), и фамилия Бейль тоже любопытная. Она восходит к старому слову «бальи» ( bailli ) – так в средневековой Франции назывался королевский чиновник, выполнявший административные и судебные функции, или же представитель сеньора в городке или деревне. Откуда взялось слово «бальи»? Разумеется, из латинского языка. В народной латыни было слово bajulivus , обозначавшее «управляющего зáмком», а в «официальной» латыни – слово bajulus , которое переводится очень просто – «носильщик». Ну, во всяком случае, тот, кто несет определенное бремя ответственности. Так что Бейль – весьма серьезная фамилия.

А может быть, Стендалю довелось прочитать у Гоголя (почему бы и нет? перевод «Мертвых душ» на английский язык к тому времени давно уже существовал): «И долго еще определено мне чудной властью итти об руку с моими странными героями, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы!»

Удивительно: многие великие писатели ставили рядом юмор и плач, улыбку и рыдания, смех и слезы. Я мог бы привести еще немало примеров. На самом деле ничего удивительного: эти великие писатели хорошо понимали не только природу юмора, но и природу слов. А к природе слова «юмор» мы как раз и подошли. Только начать придется с очень давних времен.

Древние полагали, что здоровье – и главным образом нездоровье – человека, а также состояние его духа, то есть темперамент, определяются соотношением в организме четырех жидкостей. Под «древними» я имею в виду прежде всего легендарных античных целителей – Гиппократа(ок. 460 – ок. 370 до н.э.) и Галена(129 – ок. 200 или ок. 216), – а также медиков Средневековья, унаследовавших от знаменитых лекарей эту врачебную концепцию.

Гиппократ – величественная фамилия. Она переводится с греческого как «повелитель лошадей».

А Гален – фамилия более спокойная. Она так и переводится с греческого: «спокойный».

Четыре жидкости таковы:

• кровь (отсюда полнокровные люди, или сангвиники, потому что на латыни «кровь» – это «сангвис», sanguis) ,

• желтая желчь (желчные люди обыкновенно вспыльчивые, их еще зовут холериками, ведь «холе», chole, по-гречески и есть «желчь»; слово «холера» того же происхождения),

• черная желчь («черный» на греческом – «мелас», melas, про желчь мы уже знаем, «мелас» плюс «холе» получается «меланхолик», человек, подверженный унынию и депрессиям),

• флегма (флегматичные люди склонны к апатии и лености).

«Флегма», кстати, – вообще очень интересная вещь. В поздней латыни это слово действительно соотносилось с одной из четырех жидкостей человеческого организма. В древнегреческом же «флегма» – не просто некая влага, но жидкость, порождаемая… теплом! И обозначало это слово, помимо жидкости, именно высокую температуру тела, жар, воспаление; оно образовано от глагола «флегейн» – «гореть, пылать» и родственного существительному «флокс» (родительный падеж «флогос») – «пламя, яркий огонь». Вот и пойми античных и средневековых медиков: словом, обозначающим «горячую влагу», они стали называть «прохладную жидкость», порождающую апатию!

Попутно отмечу: цветок «флокс» – это именно греческое «пламя». Такое название дал красивому растению… нет, не Карл Линней, как сообщают иные источники, а древнеримский писатель ПлинийСтарший, автор «Естественной истории». В Книге XXI этого монументального труда – книге, именуемой «Цветы», – он как раз описывает растение, «именуемое флоксом» по причине «пурпурной, почти пламенной» окраски его цветов.