Станислав Зигуненко - 100 великих тайн медицины

Шведский врач отмечает, что чрезмерное ожирение при общем истощении организма и есть наиболее «типичный и любопытный» признак медленного отравления мышьяком. Такое действие мышьяка было издревле известно перекупщикам лошадей: прежде чем сбагрить «дряхлую, тощую кобылу», они вскармливали ее мышьяком, и кобылу в скором времени разносило прямо как на дрожжах.

«В теле Наполеона, – пишет Форшуфвуд, – были обнаружены характерные следы хронического отравления мышьяком. Тем не менее, если судить по изменениям в его организме, воздействие мышьяка не было настолько сильным, чтобы повлечь скорую смерть». Желудочное кровотечение, отмечает он, было вызвано «язвенным процессом, поразившим стенки желудка, что является характерным признаком отравления ртутью. Стало быть, главная причина, повлекшая быструю смерть Наполеона, – отравление ртутью».

Итак, мышьяк или ртуть? Далее события развивались так. Врач Антоммарки впервые посетил Наполеона 23 сентября 1818 года. Он отметил, что «у императора ослаб слух, лицо приобрело землистый оттенок, взгляд потускнел, соединительная оболочка глаз имела желтовато-красный цвет, тело стало чрезмерно жирным, а кожа сделалась очень бледной…»

17 марта 1821 года Наполеон совсем слег. Его постоянно знобило. Когда Маршан с другими слугами принесли горячие полотенца, он сказал Маршану: «Ты вернул меня к жизни. Думаю, скоро опять будет приступ: мне или полегчает, или я умру». Потом его дыхание участилось. Ему стало легче. Доктор Форшуфвуд и на сей раз утверждает, что «императору опять ввели большую дозу мышьяка».

13 апреля император взялся составлять завещание, что заняло у него несколько дней. За это время его состояние заметно улучшилось. Почему? Доктор Форшуфвуд заготовил ответ и на этот вопрос. По его мнению, отравитель полагал, что по завещанию императора и ему должна причитаться некая доля, так что он решил немного подождать, прежде чем нанести последний, смертельный удар.

23 апреля Наполеон продиктовал последнюю приписку к завещанию. Он завещал: «20 тысяч франков аббату Рекко, который научил меня читать; 10 тысяч франков – сыну и внуку моего пастыря Никола де Боконьяно; 10 тысяч франков – пастырю Богалино, который был со мной на острове Эльба; 20 тысяч франков храброму жителю Боконьяно, который то ли в 1792-м, то ли в 1793 году освободил меня из разбойничьего плена…»

Не забыл он и своих внебрачных детей, отписав 300 тысяч франков «сыну Леону, приемышу, отданному на воспитание какому-то жителю Меневаля, с тем чтобы сумма эта пошла на приобретение для него земли по соседству с имениями Монтолона и Бертрана». В случае смерти Леона – сына императора и Элеоноры Денюэль, который при жизни носил титул графа, – его состояние должно было перейти к Александру Валевскому, сыну, которого ему родила нежная Мария Валевская.

24 апреля состояние императора оставалось без изменений. Однако следующей ночью рвота возобновилась – от «новой дозы мышьяка или сурьмы». Тогда же Наполеон впервые начал бредить. 29 апреля, на рассвете, он продиктовал Маршану завещательное распоряжение для своего сына: «Завещаю моему сыну дом в Аяччо, в окрестностях Салинна, с садом и все находящееся там имущество, которое может принести ему пятьдесят тысяч франков ренты…».

Утром 1 мая у Наполеона возобновилась горячка. К нему хотели позвать Антоммарки. Однако Хадсон Лоу, командовавший стражей императора, отказывался верить в его болезнь, не без доли злой иронии называя ее «дипломатической». И все же известие о близкой кончине Наполеона заставило его лично отправиться на виллу Лонгвуд. Туда же велел явиться и докторам Шорту и Митчелу. Переговорив в присутствии Монтолона и Бертрана с Арнотом и Антоммарки, они прописали ничего не подозревавшему больному хлористую ртуть. Арнот передал Маршану десять крупиц снадобья, камердинер растворил их в подслащенной воде и дал выпить императору.

Вполне очевидно, что доза, предписанная Арнотом, оказалась слишком сильной для ослабшего организма императора, полагает Форшуфвуд. Оправданием Арноту служит лишь одно обстоятельство: он не знал, что у Наполеона был рак. Сама же о себе хлористая ртуть, как ни странно, считалась в те времена лекарством. Однако, попав в желудок, при определенных условиях она превращается в ядовитую ртутную соль. «Хорошо известно, что ртутную соль нельзя давать одновременно с поваренной солью, кисло- и основосодержащими веществами, особенно с миндальным молоком», – пишет доктор Форшуфвуд.

А что такое оршад? Это вода или сироп, состоящие из миндального молока, сахара и сока апельсинового цвета. «Если миндальное молоко приготовлено из сладкого миндаля, опасности оно не представляет, а если из горького, то под воздействием этого молока в общем-то безвредная хлористая ртуть превращается в цианистую, сильнейший яд. Из записей Антоммарки и Бертрана мы узнаем, что в конце апреля 1821 года в Лонгвуде стали вдруг использовать горький миндаль», – подчеркивает Форшуфвуд.

В общем, получается, что отравление императора происходило в три этапа: во время первого, весьма продолжительного, отравитель регулярно вводит Наполеону более или менее значительные дозы мышьяка, от которых постепенно разрушается плоть императора, а в желудке начинается язвенный процесс.

Второй этап: отравитель уже готовится к непосредственному убийству и пичкает императора сиропом оршада.

Третий этап: Наполеон, закончив составлять завещание, уже не представляет никакого «интереса». Отравитель вводит императору изрядную дозу хлористой ртути, и та, смешавшись с оршадом, превращается в ядовитую ртутную соль. Император отравлен.

Вот к каким выводам пришел доктор Форшуфвуд. Теперь ему оставалось только «вычислить» убийцу. Кто настоял на том, чтобы ввести императору хлористую ртуть? Вне всякого сомнения – англичане. Они уговорили Антоммарки, и тот в конце концов с ними согласился. Стало быть, в смерти Наполеона повинны англичане?

Однако доктор Форшуфвуд так не считает. По его мнению, английские врачи, прописав императору хлористую ртуть, не подозревали, что он пил оршад. Значит, непосредственным убийцей был тот, кто, все рассчитав, сделал так, чтобы в течение нескольких дней перед приемом сильного снадобья Наполеону обязательно давали оршад. Утром 6 апреля Маршан, войдя в покои императора, заметил стакан с оршадом на его ночном столике. Кто же его туда поставил? Доктор Форшуфвуд, не колеблясь, отвечает: граф де Монтолон!

Все историки в один голос утверждали, что граф последовал за Наполеоном на Святую Елену лишь потому, что «прогорел» во Франции – наделал немало долгов, был замешан в каких-то грязных махинациях. Путешествие на Святую Елену сулило ему покой, равно как и возможность урвать куш с императорского завещания, составлявшего около 3 млрд старых франков.