Вячеслав Фаритов - Онтология трансгрессии. Г. В. Ф. Гегель и Ф. Ницше у истоков новой философской парадигмы (из истории метафизических учений)

В данной ситуации утраты метаперспективы остается не приводимое более к универсальному единству многообразие перспектив и дискурсов: множество простых и сложных монад, малых миров, связь которых распалась. Мир превращается в текст, исчезнувший под толкованием, [118] Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего / Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 5: По ту сторону добра и зла. К генеалогии морали. Случай «Вагнер». – М.: Культурная революция, 2012. – С. 51. не допускающий существования ничего иного, кроме бесконечного многообразия перспективных точек зрения, умножающихся интерпретаций и комментариев к комментариям. Развитие этой темы мы находим у Ж. Батая, Р. Барта, Ж. Деррида, М. Фуко, Ж. Делёза, Ж. Бодрийяра.

Аналогичные процессы происходят в музыке и литературе. В опере «Лулу» А. Берг использует такой прием: четыре голоса одновременно поют каждый свою арию. В отличие от баховского контрапункта здесь уже не наблюдается никакой гармонии между голосами, на передний план выступает принципиальная рассогласованность, беспорядок. У А. Шнитке в рамках одного произведения встречаются темы и приемы самых различных эпох и стилей, сочетается низкое и высокое, банальное и серьезное, классическое и авангардное. Прямым возражением лейбницевской предустановленной гармонии и теодицее звучит известная фраза Ивана Карамазова из романа Ф. Достоевского. М. Пруст, Дж. Джойс, X. Л. Борхес, Ф. Кафка и многие другие писатели дают художественную картину осколочного, фрагментированного мира.

Этот «постмодернистский» мир был известен Лейбницу задолго до возникновения постмодернизма: бесконечное множество возможных миров и бесчисленное множество малых миров составляют содержание его философского учения. Попробуем помножить потенциальную бесконечность на актуальную бесчисленность – и получим образ мира вполне в духе «постмодернизма», где каждому малому миру соответствует бесконечное число возможных универсумов, различным способом варьирующих его сочетания с бесчисленным множеством других малых миров. Однако Лейбниц смог в этой множественности и в этом беспорядке увидеть единство и гармонию.

Тенденцию к обнаружению порядка в хаосе многообразного в онтологии трансгрессии мы находим у Ницше: «И в том мое творчество и стремление, чтобы собрать и соединить воедино то, что является обломком, загадкой и ужасной случайностью (dass ich in Eins dichte und zusammentrage, was Bruchstück ist und Rätsel und grauser Zufall). Как вынес бы я быть человеком, если бы человек не был также поэтом, и отгадчиком, и избавителем от случая! Спасти минувших и преобразовать всякое «было» в «так хотел я» (alles «Es war» umzuschaffen in ein «So wollte ich es!») – лишь это назвал бы я избавлением! <���…> Всякое «это было» есть обломок, загадка, ужасная случайность (Alles «Es war» ist ein Bruchstück, ein Rätsel, ein grauser Zufall»), пока творящая воля не добавит: «Но так хотела я!». Пока творящая воля не добавит: «Но так волю я! Так буду я во лить!». [119] Ницше Ф. Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого / Ф. Ницше // Полное собрание сочинений: В 13 томах. Т. 4: Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого. – М.: Культурная революция, 2007. – С. 146, 147; Nietzsche F. Also sprach Zarathustra / F. Nietzsche // Gesammelte Werke. – Köln: Anaconda Verlag GmbH, 2012. – S. 467, 469. Однако различие между позициями Лейбница и Ницше в данном случае не исчерпывается лишь тем обстоятельством, что у первого «созидающая воля» принадлежит Богу, а у второго человеку (или сверхчеловеку). У Лейбница гармония предустановленная – она предшествует всякому дисгармоничному множеству в качестве метаперспективы трансценденции (Бога). У Ницше объединяющий смысл рождается непосредственно из хаоса трансгрессии, а не преддан заранее. В итоге теодицея Лейбница предлагает не полное приятие и оправдание множественности и гетерогенности, но их растворение в божественной метаперспективе. [120] На такую специфику понимания Бога в философии Лейбница указывает Гегель: «Отсюда появляется требование постигнуть именно в боге указанное единство того, что до того выпадало друг из друга; только бог единственно обладает той привилегией, что на него сливают все то, что не может быть понято. Слово «бог» является, таким образом, выходом, тем, что ведет к единству, которое само является предметом мнения, ибо исхождение множественного из этого единства не доказывается. <���…> В этом способе рассуждения исходят из определенного, признают необходимым то и се, но так как при этом остается непонятным единство этих моментов, то его переносят в бога. Бог есть, следовательно, как бы та канавка, в которую сбегаются все противоречия» (Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Книга третья / Г. В. Ф. Гегель. – СПб.: Наука, 2006. – С. 416). Делёз Ж. Складка. Лейбниц и барокко / Ж. Делёз. – М.: Логос, 1997. – С. 102. Как и в случае со Спинозой, трансценденция здесь подавляет трансгрессию, хотя делается это в менее резкой форме, нежели в большинстве метафизических систем. В философии Спинозы и Лейбница достигается определенный компромисс между трансценденцией и трансгрессией – компромисс, в котором приоритетное положение занимает трансценденция. Учение Ницше, в свою очередь, реализует тенденцию принятия и осмысливания трансгрессии исходя из нее самой: трансгрессивные феномены (ein Bruchstück, ein Rätsel, ein grauser Zufall) представляют собой необходимый материал для созидающей и преобразующей воли к власти. Но такой проект осуществим только при условии допущения перспективного характера существования, не подавляемого извне устанавливаемой метаперспективой, о чем мы уже говорили выше в связи с рассмотрением системы Спинозы. Гетерогенность и множественность в этом случае должны раскрываться не в качестве следствия неадекватности нашего знания божественной метаперспективе, но как множественные пути, порождающие сами из себя высшие единства, которые выступают в качестве аттракторов. В философии

Ницше одним из таких аттракторов является сверхчеловек – перспектива, создаваемая в качестве точки схождения многообразных, расходящихся способов бытия человека, но не предшествующее этим способам субстанциальное единство. У Спинозы и Лейбница множественность и гетерогенность есть следствие существования высшего порядка (в некотором смысле – побочное). У Ницше высший порядок – следствие самоорганизации хаоса трансгрессии, следствие во многом конвенциональное и фиктивное, перспективное по своей природе. У Спинозы и Лейбница «всякое было» (alles «Es war») уже преобразовано в божественной метаперспективе. У Ницше такое преобразование есть только задача, которую еще следует осуществить (и постоянно осуществлять) в процессе творческого ориентирования в мире (воле к власти).