Уильям Дэбарс - Модель Нового американского университета

Масштабы проекта грандиозны, учитывая, что широко распространенные рейтинговые показатели напрямую угрожают структуре российского высшего образования. По некоторым оценкам, структурные барьеры включают: доминирование («концентрацию денег и талантов») Российской Академии наук; ограниченность многих университетов узкой сферой исследований; относительное отсутствие исследователей и экспертов на пике карьеры («недостаток специалистов средней возрастной группы») вследствие экономического спада 1990-х годов; директивность административной культуры (только сверху вниз), ограничивающую восходящие академические инициативы (никакого снизу вверх); добавим сюда недостаточное владение английским языком – всемирным языком академического общения, в том числе для подготовки публикаций [6] Usher A. Structural Barriers to Russian Success in Global University Rankings // Higher Education in Russia and Beyond. 2015. Vol. 2. No. 4. P. 13–14. .

Структурным изменениям, кроме этого, препятствуют вызовы, связанные с организационной перестройкой и формированием институциональной идентичности в рамках более ранних инициатив, нацеленных на достижение академического превосходства. В 2005 г. в соответствии с одной из таких инициатив был отобран ряд региональных вузов для объединения в «федеральные университеты». Некоторые из них, наряду с другими ведущими вузами, в 2008–2011 гг. стремились попасть в категорию «национальных исследовательских университетов», сулившую как увеличение объемов федерального финансирования, так и ответственность за более всестороннюю интеграцию образовательной и исследовательской деятельности. Впоследствии многие из этих федеральных и национальных исследовательских университетов успешно подали заявки на участие в Проекте 5-100 с целью достижения статуса ведущих вузов в международном масштабе.

В 2014 г. Александр Повалко, тогда заместитель министра образования и науки, заметил, что, хотя между участвующими в данном проекте вузами много серьезных различий, каждый из них сосредоточен на том, чтобы достичь лидерства в России и признания на международном уровне в какой-либо области науки [7] Povalko A. Push for the Top // Times Higher Education. 2014. December 5. . . Требуется также найти баланс между программами, ориентированными на фундаментальные исследования, и программами прикладной направленности, преодолеть недостаток мотивации по развитию мульти- и междисциплинарности [8] Safiullin М., Savelichev М., Smolnikova Е. Higher Education Institutions on the Way towards Multidisciplinarity I I Higher Education in Russia and Beyond. 2014. Vol. 1. No. 1. P. 18–20. . . Хотя отбор вузов в Проект 5-100 был основан на показателях глобальной конкурентоспособности отдельных академических подразделений, усиление междисциплинарного подхода могло бы способствовать общему улучшению показателей, повышению позиций в международных рейтингах и привлечению иностранных студентов. Таким образом, инициативы правительства по выводу образования на уровень стандартов мирового класса побудили целый ряд вузов – тех, что академически слабее престижных МГУ и СПбГУ, но составляющих неотъемлемую часть образовательной экосистемы – предпринять шаги, направленные не только на расширение набора и повышение его качества, но и на оживление экономики регионов.

Соединенные Штаты и Россия столкнулись со сходными вызовами в обеспечении доступа к высшему образованию мирового класса для широких слоев населения. В 2010 г. в США на 100 тыс. жителей приходилось 6673 студента, что почти совпадает с российскими пропорциями: 6599 студентов на 100 тыс. граждан [9] Carnoy M. et al. University Expansion in a Changing Global Economy: Triumph of the BRICs? Stanford: Stanford University Press, 2013. P. 37 (pyc. пер.: Карной M., Лоялка П.К., Добрякова M.C., Доссаны P., Фрумин И.Д., Кунс К., Тилак Дж., Ванг Р. Массовое высшее образование. Триумф БРИК. М.:Изд. дом ВШЭ, 2014). . При этом в США усиление спроса на высшее образование в исследовательских университетах происходит на фоне роста численности и неоднородности населения, а в России – на фоне сокращения численности населения. Однако для Проекта 5-100 побочным эффектом сокращения численности населения и, как следствие, снижения численности абитуриентов стало укрепление глобальных позиций России как исследовательски сильной державы. И несмотря на массу трудностей, российские университеты, судя по международным рейтингам, добиваются положительных результатов.

Успехи ведущих университетов мира часто приписывают их усилиям по воспроизведению модели американских исследовательских университетов. Но точное копирование этой модели, выполненное многими развивающимися странами, имеет очевидные недостатки. В США успешная реализация данной модели ограничена несоответствием между численностью потенциально способных студентов и высокими требованиями ведущих университетов. Многие университеты стали настолько селективными, что принимают лишь 5 % абитуриентов. С моим коллегой Уильямом Дэбарсом в последующих главах мы описываем эту дилемму, связанную с ограничением доступа к высококачественному образованию в США, и предлагаем новую модель, по нашему мнению, более подходящую государственным исследовательским университетам: расширение доступа. Модель Нового американского университета является «американской» в том смысле, что возникла в ответ на потребности Соединенных Штатов, однако ее основополагающие компоненты актуальны для вузов и стран всего мира: академические платформы, развернутые к научным открытиям и производству знаний и связывающие образование с исследованиями; широкий доступ для студентов, представляющих самые разные демографические и социально-экономические группы; а также институциональная миссия, связанная с максимизацией своего воздействия на общество и экономику.

Майкл М. Кроу

Прежде чем в июле 2002 г. стать ректором Университета штата Аризона, я более 10 лет проработал в Колумбийском университете – читал курсы по научно-технической политике, разрабатывал новые инициативы и руководил их воплощением, дослужился до старшего проректора. Контраст между Колумбийским университетом, начинавшим одним из элитарных колониальных колледжей, впоследствии образовавших Лигу плюща, и Аризонским университетом, активно развивавшимся, но, по существу, ничем не примечательным провинциальным государственным университетом, отражал всю разнородность задач и масштабов деятельности порядка 200 американских университетов, считавшихся исследовательскими. Основанный до Американской революции как Королевский колледж, Колумбийский университет олицетворяет институциональную модель «золотого стандарта» американского высшего образования. Как и его государственные и частные аналоги, этот университет может похвастаться не только достижениями, но и строгим отбором учащихся. В отличие от этого, ASU (Arisona State University – Университет штата Аризона) – самый молодой среди исследовательских университетов страны и один из крупнейших государственных университетов (контингент студентов бакалавриата, магистратуры и программ профессионального образования превышает 76 тыс. человек), управляемых единой администрацией. Однако, если Колумбийский и ему подобные университеты лишь слегка отклоняются от привычной траектории, предначертанной им в иных случаях уже несколько веков назад, ASU сознательно пошел на серьезнейшую реконцептуализацию и превратился в ведущий государственный исследовательский университет – теперь это академическая система, базирующаяся на научно-исследовательской деятельности и производстве знаний, сохраняющая доступность для широких слоев населения во всем их социоэкономическом, национальном и региональном многообразии и оказывающая при этом максимальное воздействие на окружающее ее общественное пространство. Модель ASU я называю Новым американским университетом.