Юрий Зайцев - Трудный путь в космос. Сборник статей

Бюст Ю. Гагарина на космодроме Восточный

«Юрочку моего стали забывать – говорит вдова космонавта Валентина Ивановна. С того времени пришло новое поколение. У них свои заботы, свои печали, свои дети: как жить, что хорошего, поучительного передать им? Вы знаете, я потрясена – 70% сегодняшних школьников вообще не знают, кто такой Гагарин».

После гибели Юрия Гагарина его семье остались лишь две небольшие квартиры в Звездном и Москве, автомобиль «Волга» и югославский мебельный гарнитур, который до сих пор стоит в квартире Валентины Ивановны. Правда, администрация и жители Звездного супругу Гагарина, дочерей и внуков не забывают и помогают, чем могут.

При жизни мужа Валентина Ивановна никогда «не высовывалась». Да она никогда и не любила все эти торжественные мероприятия, застолья – все то, что сейчас называется тусовками. Воспитанная в строгости и скромности, она не принимала этой суеты. Ее раздражали приставучие журналисты и фотокорреспонденты, которых она, мягко говоря, недолюбливала – ей всегда казалось, что они неискренни, много привирают и вообще подобны липучкам.

После гибели мужа она еще более замкнулась и жила лишь интересами своей осиротевшей семьи. И так год за годом – семейный уклад не менялся. Со временем и с изменением отношения к космонавтике о Валентине Ивановне стали забывать, вспоминая лишь к 12 апреля. Такое, естественно, действует удручающе. Валентина Ивановна, конечно, могла бы взять ситуацию в свои руки и, как, например, дочка Сергея Павловича Королева, популяризирующая дело своего отца, нести в массы положительные эмоции о Юрии. Но она – другая, была и есть, как и большинство российских женщин, посвятивших себя семье, детям, мужьям – тихая, спокойная и, в общем, неприемлющая публичности. Ну и естественен вывод: если ты молчишь – о тебе забывают. Конечно, это не относится к друзьям, соседям по Звездному, космонавтам.

Дочери Гагарина в мать. Их бесполезно впрямую расспрашивать об отце – они не из «профессиональных детей», которые легко делятся воспоминаниями. Старшая Елена – директор Музеев Кремля – с сильным характером и такой же как у отца, удивительной лучезарной улыбкой. Дату назначения на этот пост легко вспомнить – 12 апреля 2001 г. В день сорокалетия полета Гагарина его семью в Звездном навестил Путин и тут же состоялось назначение Лены на достаточно высокий пост. Оно многих удивило – ведь она была рядовым сотрудником Пушкинского музея, но большинство были рады за Лену.

Она не любит жаловаться. Предпочитает говорить о приятном, вспоминать светлое, чем входить в детали отношения к семье Гагарина. Пыталась бороться с клеветой и выдумками об отце. Но убедилась, что ее слова не имеют никакого действия, поняла, что повторять все это бессмысленно. «На самом деле правду знают все – говорит она. Жизнь моего отца была публичной. И никаких скрытых моментов в его жизнь практически нет. Сейчас пытаются что-то найти, исказить, просто придумывают, потому что… Не знаю почему, не буду за них объяснять. Но какие бы глупости не говорили, чтобы ни придумывали, в сознании людей образ моего отца останется таким, каким он сформировался тогда в 60-е годы. И не потому, что пропаганда это сделала, а потому, что он был именно таким и, прежде всего, человеком фантастической работоспособности. Ему многое удавалось именно потому, что он был исключительно организованным. И у него никогда не перемешивались дела личные, общественные, профессиональные. Все было разграничено. Дома он никогда не говорил о работе, были дети, семейные проблемы. Все, что можно было сказать о моем отце, известно, и не надо ничего выдумывать.»

«Однажды – говорит Лена – моя дочь была на дне рождения у своей подруги из очень состоятельной семьи. И там ей сказали: «Мы все тебе завидуем». «А почему? – спросила она. Мы небогаты, у нас нет машин, домов, счета в банке, а у вас ведь все это есть». Подруга ответила: «Не знаю почему, но понимаю, что тебе нужно завидовать».

Младшая дочь Юрия Гагарина – кандидат экономических наук. Училась в Государственной академии им. Плеханова, а сегодня там преподает.

Когда Алексей Леонов сказал, что среди останков на маленьком кусочке кожи он узнал родинку Гагарина, Валентина Ивановна вскипела: «Болтун! Трепло! Никакой родинки там не было, там ничего не было».

Несмотря на огромную работу, проделанную Государственной комиссией по расследованию причин той авиакатастрофы, когда погиб Юрий Гагарин, довести дело до конца не дали и никакого официального заключения не опубликовали. Трудности подведения окончательных итогов заключались в том, что остались какие-то важные нераскрытые обстоятельства.

Кропотливый анализ выявил пять предпосылок аварийной ситуации: плохие погодные условия; конструктивные недостатки самолета УТИ Миг-15; неудовлетворительная организация радиолокационного слежения за полетами; серьезные нарушения в планировании полетов; наконец, полет необходимо было отменить, поскольку его руководитель не имел возможности повлиять на обстановку, сложившуюся на аэродроме, возникла недопустимая нервозность.

Приступив к выполнению запланированного упражнения Гагарин успел сделать один-два виража, но Серегин, видимо, оценив обстановку, сократил задание. Вместо двадцати минут они были в зоне только четыре. После этого, находясь на высоте около 4000 метров, Гагарин доложил: «Задание в зоне закончено». Речь его была совершенно спокойной, значит на борту был полный порядок. Но примерно через минуту самолет столкнулся с землей.

Много споров и предположений вызвало то обстоятельство, что экипаж не катапультировался. Причина возможно в том, что по техническим условиям на МИГ-15 первым должен был катапультироваться инструктор. Гагарин понимал, что, спасая свою жизнь, он подвергает опасности жизнь Серегина. Каждый думал не о себе, а о товарище. При этом в их распоряжении было всего только 15 секунд.

Специалисты ведущих авиационных институтов и конструкторских бюро пришли к выводу, что самолет свалился в штопор. Однако с этим согласились не все. Поэтому изучалась более достоверная ситуация – неожиданное сближение с другим самолетом (оказалось в зоне между облаками было ещё четыре самолёта) и уклонение от него. Попадание в вихревой след рассматривалось как возможное сопутствующее обстоятельство причин сваливания в штопор.

Нельзя было согласиться с доводами о вине экипажа в собственной гибели, хотя и говорилось об этом весьма деликатно.

У большинства членов комиссии с самого начала расследования не было стремления искать конкретных виновников. Исключение составляли участники тех событий с неспокойной совестью и, возможно, отдельные недоброжелатели.