Борис Джонсон - С мечтой о Риме

Даже бельгийцы захотели создать империю – впрочем, она состояла в основном из Конго, личного владения короля Леопольда II. Чтобы отметить апогей бельгийского величия, в брюссельском Парке пятидесятилетия была воздвигнута Триумфальная арка невообразимых размеров, которая значительно превосходит лондонскую Мраморную арку и больше всего, что создали римляне. С ней может поспорить по несдержанности только памятник Виктору Эммануилу II, который был создан на склоне Капитолийского холма в конце XIX – начале XX века. Это побуждает меня сформулировать предположительную закономерность: большая империя – маленькая арка, маленькая империя – большая арка.

Почти всем хотелось этого притягательного римского действия, их стиля и напора. Возьмем орлов. Главное в орле – он сверхптица. У него обтекаемая форма тела, он агрессивен и падает на добычу быстрее и грознее, чем какое-либо другое небесное существо. Орел – птица Юпитера, подобающий талисман римских легионов, свидетельство силы, которая, по велению царя богов, должна иметь неограниченную власть на земле.

Вот почему эта птица стала символом римского милитаризма. По распоряжению Гая Мария от 104 года до н. э., лишь орел мог быть завершающим украшением штандарта: никаких вепрей, волков, коней, минотавров – только орлы. В IV книге од Гораций желает создать впечатляющий образ стремительного и победоносного налета Тиберия и Друза – пасынков Августа – на Рецию и Норик, альпийские области, находящиеся в современных Швейцарии и Австрии. Гораций называет их крылатыми стражами молний, орлами Юпитера. Намек заключается в том, что Август – земной Юпитер, и с тех пор римские орлы стали ключевыми атрибутами претендентов на императорство и государств, подражающих империям.

Свои орлы были и у Карла Великого, и у царей. Орел последних был двуглавым, одна голова глядела на восток, другая – на запад. У кайзера был большой черный орел с красным клювом, у Гитлера – особый нацифицированный Adler , а для дня начала воздушной атаки на Британию выбрали кодовое наименование Adlertag . Современная Федеративная Республика Германия порой вызывает смущение своим послевоенным чувством вины. Но на их флаге все тот же черный орел, правда несколько стилизованный, с менее грозными когтями и не таким жестоким клювом.

У Наполеона были стаи бронзовых птиц-убийц, венчающих знамена, и он носил их по всей Европе, как делали помешанные на славе римские полководцы. Виктор Гюго написал следующие строки о его отступлении из Москвы:

Гюго был прав: наполеоновская заявка на панъевропейское владычество провалилась. Агрессивно выглядящий орел постепенно был изгнан из французской политической иконографии. Римляне, с другой стороны, носили их половину тысячелетия.

Использование орла в качестве политического символа требует определенного нахальства, но в XX веке его было предостаточно. Взгляните на безумные барельефы Муссолини в римском пригороде EUR [18] EUR ( ит. Esposizione Universale di Roma) – квартал Всемирной выставки. , застроенном в 30-х годах в стиле брутализма. На стене унылого офисного здания перед нами предстает извивающаяся процессия римской истории, вырезанная на песчанике. Начинаясь с Ромула и Рема, она проходит мимо Августа и завершается у чокнутого Муссолини, истеричный салют которого более вертикален, чем у императоров. Диктатор современного времени заимствовал у Древнего Рима не только fasces – символизирующие власть пучки прутьев с воткнутыми в них топориками, которые носили ликторы, – но и орлов, перекочевавших на штандарты. Имперским амбициям Муссолини оказали сопротивление абиссинские мушкеты, его срок пребывания у власти оказался короче, чем у Наполеона, и после того, как тело дуче было подвешено вниз головой, мы вправе сказать, что итальянцы отказались от орлиного проекта… За явным исключением «Лацио», самого фашистского из их футбольных клубов.

Орел – символ силы и предначертания судьбы, только у одной нации хватает смелости по-прежнему использовать эту серьезную и грозную птицу в качестве своего национального символа. Неудивительно, что если вы придете на пресс-конференцию самого могущественного человека мира и вглядитесь в кружок на его трибуне, то различите белоголового орлана, сжимающего в лапе стрелы Зевса/Юпитера.

Что вполне уместно. Америка с огромным преимуществом – самая могущественная страна на Земле, и этот орел выражает ее термоядерную способность уничтожить любую другую нацию несколько раз. Следуя вечному историческому translatio imperii , переносу империи или ее наследованию, Америка стала новым преемником Рима, приведя к появлению клише в политическом анализе, что она, подобно прежней Римской империи, глобально доминирует в наши дни.

Возникают интересные исторические параллели, в немалой степени связанные со стремлением могущественных держав воспроизвести римский опыт – особенно период, пришедшийся на I век до н. э. и I век н. э., когда жили величайшие поэты и авторы Рима, и поэтому наиболее ярко сохранившийся в нашем представлении. Вся последующая западная история была одержима этим временем, когда римская цивилизация совершила канонический переход от республики к империи.

В соответствии с древней идей, за империю приходится платить немалую цену, причем не только завоеванным народам, но и метрополии в ущерб ее этике. Римляне взяли себе в образец афинян, а самый пышный их триумф – Акрополь и его шедевры – был отстроен отнюдь не на основе плодов демократии: Перикл трансформировал Делосский союз в Афинскую империю весьма безжалостным способом. Ассоциация демократических городов-государств превратилась в нечто другое – в Афинскую империю, которая стяжала большие богатства и славу, но утратила кое-что неоценимое.

(Вспомните «Звездные войны», и вы убедитесь в распространенности этого мотива. Как-то я смотрел со своими детьми «Месть ситхов» и рывком очнулся из полукоматозного состояния, услышав заявление, что «Республика» распускается и в целях безопасности создается «Империя» с единоличным правителем. Некая Падме Амидала изрекла: «Вот так умирает свобода – под гром аплодисментов».)

Именно римляне дали подобным событиям их каноническую форму. Сложная конституция, предполагающая разделение на три ветви власти с выборным элементом, была, по существу, отброшена, во главе государства встал император Август. Демократия, или, по крайней мере, более демократическая система, уступила место диктатуре. Французы последовали по сходному пути. Liberté, égalité и fraternité породили все то же братоубийственное насилие, и на смену опять-таки пришла диктатура Наполеона. Как мы видели, он использовал язык и иконографию, явно отсылающие к римской революции.