Юваль Харари - Homo Deus. Краткая история будущего

Алгоритмы, управляющие вендинговыми автоматами, делают это при помощи механических приводов и электрических схем. Алгоритмы, управляющие людьми, делают это при помощи ощущений, эмоций и мыслей. И точно такой же тип алгоритмов управляет свиньями, павианами, выдрами и курами. Возьмите, например, следующую проблему выживания: павиан видит висящие на дереве бананы, но одновременно замечает притаившегося поблизости льва. Стоит ли павиану рисковать жизнью ради бананов?

По существу, это математическая проблема вычисления и сопоставления вероятностей: вероятности, что павиан умрет с голода, если не поест, и вероятности, что на павиана нападет лев. Чтобы решить эту проблему, павиан должен учесть множество обстоятельств. Далеко ли я от бананов? Далеко ли от меня лев? Насколько я проворен? Насколько проворен лев? Спит лев или не спит? Сытый у него вид или голодный? Сколько там бананов? Большие они или маленькие? Зеленые или спелые? Помимо этих внешних обстоятельств, павиан также должен принять в расчет информацию о своем внутреннем состоянии. Если он очень давно голодает, то имеет смысл рвануть сломя голову за этими бананами, и будь что будет. Если же он недавно поел и сейчас для него бананы – чистое баловство, зачем вообще рисковать?

Для взвешивания и соотнесения всех этих вариантов и вероятностей павиану требуются несравнимо более сложные алгоритмы, чем те, что управляют вендинговыми автоматами. И, соответственно, награда за правильно сделанный расчет на порядок выше. Эта награда – жизнь павиана. Робкий павиан – тот, чьи алгоритмы переоценивают опасность, – погибнет от голода, и гены, сформировавшие эти трусоватые алгоритмы, сгинут вместе с ним. Отчаянный павиан – тот, чьи алгоритмы недооценивают опасность, – падет жертвой льва, и его бесшабашные гены тоже не передадутся следующим поколениям. Звериные алгоритмы постоянно проверяются на качество естественным отбором. Потомство оставляют только те особи, которые правильно рассчитывают вероятности.

Но это все очень абстрактно. Как именно павиан просчитывает вероятности? Разумеется, он не достает из-за уха карандаш, не вытаскивает из заднего кармана блокнот, не вычисляет рабочие скорости и энергетические уровни с помощью калькулятора. Все тело павиана – калькулятор. То, что мы называем ощущениями и эмоциями, в действительности – алгоритмы. Павиан ощущает голод, он ощущает , как у него трясутся поджилки при виде льва, он ощущает , как у него течет слюна при виде бананов. В долю секунды он переживает бурю чувств, эмоций и желаний, которые и есть не что иное, как вычислительный процесс. Результат будет выдан в виде ощущения. Павиан вдруг почувствует прилив энергии: шерсть встанет дыбом, мышцы напрягутся, грудь расправится, он поглубже вдохнет, и – «Вперед! Я смогу!». А может, напротив, поддаться страху, и тогда плечи обмякнут, живот заноет, ноги ослабеют, и – «Мамочки! Спасите: лев!». Иногда вероятности настолько уравновешиваются, что трудно что-то предпочесть. Это тоже проявится в ощущении. Павиан почувствует замешательство и неуверенность. «Да… Нет… Да… Нет… Черт! Не знаю, что делать!»

Чтобы передавать гены следующему поколению, недостаточно решать проблемы выживания. Животным нужно решать и проблемы воспроизводства. Это тоже вопрос вычисления вероятностей. Естественный отбор создал быстрые алгоритмы для оценки шансов на воспроизводство – страсть и отвращение. Красота означает «хорошую возможность успешно продолжить род». Когда женщина видит мужчину и думает: «Какой интересный парень!», и когда пава видит павлина и думает: «Боже! Что за хвост!», обе делают нечто подобное тому, что делает вендинговый автомат. Как только свет, отражаемый телом мужчины, попадает на их сетчатку, включаются наимощнейшие алгоритмы, отточенные миллионами лет эволюции. В несколько миллисекунд эти алгоритмы преобразуют крохотные штришки мужской внешности в репродукционные вероятности и выдают заключение: «Судя во всему, это здоровый и плодовитый мужчина с прекрасными генами. Если я с ним сойдусь, мои отпрыски унаследуют крепкое здоровье и прекрасные гены». Это заключение, конечно же, выражается не в словах и не в цифрах, а в волне сексуального желания. Павы и женщины не производят никаких подсчетов. Они просто чувствуют.

Даже нобелевские лауреаты по экономике принимают минимум решений с ручкой, бумагой и калькулятором в руках; за 99 процентов наших решений, включая жизненно важные (касающиеся выбора супруга, профессии, места жительства), отвечают высокоточные алгоритмы, которые мы называем чувствами, эмоциями и желаниями [80] Daniel Kahneman, Tinking, Fast and Slow (New York: Farrar, Straus & Giroux, 2011); Dan Ariely, Predictably Irrational (New York: Harper, 2009). .

Поскольку эти алгоритмы управляют жизнями всех млекопитающих и птиц (и, возможно, некоторых рептилий и даже рыб), когда люди, павианы и свиньи испытывают страх, в сходных участках их мозга протекают сходные неврологические процессы. Поэтому испуганный человек, испуганный павиан и испуганный боров, видимо, схожи в своих переживаниях [81] Justin Gregg, Are Dolphins Really Smart? The Mammal Behind the Myth (Oxford: Oxford University Press, 2013), 81–87; Jaak Panksepp, ‘Afective Consciousness: Core Emotional Feelings in Animals and Humans’, Consciousness and Cognition 14:1 (2005), 30–80. .

Павлин и мужчина. Когда вы смотрите на эти образы, информация о пропорциях, цветах и размерах обрабатывается вашими биохимическими алгоритмами, заставляя вас чувствовать притяжение, отвращение или безразличие

Хотя, безусловно, есть и отличия. Свиньям не свойственны ни глубокое сострадание, ни запредельная жестокость, к которым склонен Человек Разумный. Неведомо им и чувство изумления, которое охватывает человека, созерцающего звездное небо. Вероятно, у свиней тоже есть какие-то эмоции, незнакомые людям. Но существует одна, самая главная эмоция, которая присуща всем млекопитающим: взаимопритяжение матери и детеныша. Собственно, по ней они и получили свое название – млекопитающие. Млекопитающие мамаши так любят своих малышей, что позволяют им сосать молоко из своего тела. А детеныши млекопитающих чувствуют неодолимую потребность в матери, в ее близости. В естественных условиях поросята, телята и щенки, оставшиеся без материнской опеки, обычно долго не протягивают. До недавнего времени так же обстояло дело и с человеческими детьми. В свою очередь, свиноматка, телка или сука, которая по причине какой-то редкой мутации не печется о своем приплоде, может прожить длинную и гладкую жизнь, но ее гены не передадутся следующему поколению. То же самое относится к жирафам, летучим мышам, китам и дикобразам. Можно спорить о любых других эмоциях, но совершенно очевидно, что, поскольку молодые млекопитающие неспособны выживать без материнской заботы, материнская любовь и сильное взаимопритяжение между матерью и детенышами характерны для всех представителей класса [82] A. S. Fleming, D. H. O’Day and G. W. Kraemer, ‘Neurobiology of Mother – Infant Interactions: Experience and Central Nervous System Plasticity Across Development and Generations’, Neuroscience and Biobehavioral Reviews 23:5 (1999), 673–685; K. D. Broad, J. P. Curley and E. B. Keverne, ‘Mother – Infant Bonding and the Evolution of Mammalian Relationship’, Philosophical Transactions of the Royal Society B 361:1476 (2006), 2199–2214; Kazutaka Mogi, Miho Nagasawa and Takefumi Kikusui, ‘Developmental Consequences and Biological Signifcance of Mother-Infant Bonding’, Progress in Neuro-Psychopharmacology and Biological Psychiatry 35:5 (2011), 1232–1241; Shota Okabe et al., ‘Te Importance of Mother– Infant Communication for Social Bond Formation in Mammals’, Animal Science Journal 83:6 (2012), 446–452. .