Мэри Роуч - Жуй, глотай

Стокс переправил мое электронное послание, касающееся Model Gut, старшему научному сотруднику Ричарду Фолксу. Тот пренебрежительно отозвался не только об усиленном жевании пищи, но и о ее блендировании ради лучшего усвоения нутриентов.

Действительно, слюна содержит энзимы, способствующие расщеплению крахмала, однако поджелудочная железа тоже вырабатывает эти природные ферменты. Поэтому быстрое пережевывание пищи компенсируется работой тонкого кишечника.

Пищеварительный тракт человека, говорит Фолкс, в процессе эволюции научился извлекать максимум из попадающих в него продуктов – и главное, в сущности, проглотить кусочек пищи. «Ученые-диетологи упрямо держатся за идею, согласно которой чем больше чего-то хорошего, тем лучше, – добавляет он. – Они верят, что мы должны стараться получить как можно больше определенных элементов питания, на которые возникает своего рода мода. Но поверхностное увлечение отдельными продуктами или диетами игнорирует законы эволюционной биологии и требования выживания». Мне показалось, что, дай Фолксу волю, он пропустил бы через Model Gut самого Горация Флетчера.

Бомонт пытался выяснить, сможет ли действовать как обычно желудочный сок, изъятый из желудка и оторванный от телесной «жизненной силы».

Впрочем, в защиту тщательного пережевывания пищи свидетельствует то обстоятельство, что едок за столом не торопится. Замедленный процесс еды помогает желающим сбросить лишний вес. К тому моменту, когда головной мозг поймет, что желудок наполнился, жевание со скоростью 32 движения в минуту отправит в пищеварительную систему меньше продуктов, чем могло бы туда попасть при скорости пять жеваний в минуту и волчьем аппетите. Но мы же говорим о флетчеровском стиле тщательнейшего пережевывания и имеем в виду не кого-нибудь, а Флетчера . С другой стороны, если мы начнем жевать каждый положенный в рот кусок, скажем, 100 раз, то, как утверждает Фолкс, рискуем получить обратный эффект. Процесс поглощения пищи настолько замедлится, что желудок успеет переправить в кишечник первую порцию еды в то время, когда оставшаяся ее часть еще будет лежать на тарелке. Но и это еще не все. Предположительно, флетчеризация способна настолько затянуть трапезу, что, очистив тарелку и отложив в сторону салфетку, человек может тут же почувствовать желание «поклевать» чего-нибудь снова.

Не говоря уж о том, что половина утра просто пропадает. «И у кого найдется время для всего этого? – воскликнул гастроэнтеролог Джейми Аранда-Мичел, работающий в Mayo Foundation, когда я позвонила ему, чтобы поинтересоваться его мнением о системе Флетчера. – Вы что, собираетесь весь день потратить на завтрак? Да вы же работу потеряете!»

Задолго до того, как исследователи пищеварения получили в свое распоряжение ветеранский стул из эксперимента или возможность попрактиковаться в компьютерной игре с участием Model Guts , в их руки попал Алексис Сент-Мартин (1802–1880). В начале XIX века он был траппером и работал на Американскую пушную компанию в той местности, которая в наши дни стала Мичиганом. В 18 лет его случайно ранили выстрелом в бок. Образовалась фистула – открытое незаживающее отверстие в желудке, зияющее сквозь дыру в мышцах и кожном покрове. Уильям Бóмонт (1785–1853) – хирург, оперировавший Сент-Мартина – сумел распознать ценность этой раны, которая буквально открывала окно в область желудочной деятельности и таинственного выделения пищеварительных соков, о чем до того момента мало что было известно.

Эксперимент № 1 начался в полдень 1 августа 1825 года. «Сквозь отверстие я вводил в желудок следующие пищевые продукты, каждый из которых был подвешен на шелковой нити: …кусочек хорошо приправленного пряностями, как было принято, мяса; кусочек сырого соленого свиного сала; кусочек нежирной солонины; …кусочек подсохшего хлеба и несколько листочков сырой капусты… затем парень продолжал свою обычную работу по дому».

В первый же день исследований эксперимент Бомонта нанес сокрушительный удар по флетчеризму [66] Сравнительно недавно оказалось, что пищеварение здорового взрослого мужчины справилось со всем, за исключением 28 костей из 131. Произошло это после того, как без предварительного пережевывания была проглочена порезанная кусками землеройка. (Однако не развенчанный в своих заблуждениях Флетчер замыслил этот эксперимент. Исследование должно было послужить предупреждением археологам, склонным делать выводы о рационе человека и животных, основываясь на скелетных останках добычи.) Землеройка – но не тот, кто ее съел, – удостоилась упоминания в благодарственном списке, и я начала подозревать, что деяние следовало бы отнести на счет ведущего автора научной статьи, написанной по результатам исследования, а именно Питера Шталя. Он подтвердил мои предположения, добавив, что «она пошла лучше» с добавлением «капельки соуса для спагетти». – за 75 лет до изобретения «великого жевания».

Вот запись врача: «2 часа пополудни. Обнаружил, что капуста, хлеб, свинина и вареная говядина полностью переварены: из того, что было привязано к нитям, не осталось ничего».

Никакого пережевывания не понадобилось [67] Наблюдения Бомонта были использованы против Флетчера в научной дискуссии после лекции, прочитанной им на конференции стоматологов, состоявшейся в 1909 году в Рочестере, Нью-Йорк. «В практическом отношении не так уж важно, была ли пища предварительно тщательно пережевана или же кусочек ее… поступил [в желудок]… в виде одного цельного ломтика», – заявил один из собравшихся. Прежде чем Флетчер сумел ответить, выступили еще два медика, поддержавшие коллегу. Однако к тому моменту, когда Флетчеру снова дали слово (в стенограмме это на две страницы ниже), имя Бомонта уже не упоминалось: либо подзабылось в ходе обсуждения, либо было просто проигнорировано. Во всяком случае сам Флетчер ничего в ответ не сказал. . В прежнем виде осталось только сырое мясо.

Бомонт произвел более 100 экспериментов на Сент-Мартине и в конце концов написал книгу, завоевав себе место в истории медицины. Сегодняшние учебники по-прежнему ссылаются на Бомонта – правда, не без преувеличений: в них он зовется «отцом американской физиологии» или даже ее «святым патроном». Хотя, если взглянуть на дело глазами Сент-Мартина, ничего святого или отеческого он по отношению к себе так и не увидел.

Три известные гравюры изображают Алексиса Сент-Мартина в юности. Я видела их не раз: в биографиях его хирурга Уильяма Бомонта, в книгах, написанных самим Бомонтом, и в журнальных статьях, посвященных этой паре. Но гравюры эти, несмотря на полноту живописных деталей, не дают полного представления об облике этого человека, ибо показывают лишь нижнюю левую часть его грудной клетки и знаменитую фистулу. Во всяком случае, сосковидный выступ бросился мне в глаза прежде, чем я перевела взгляд на глаза Алексиса. Пожалуй, в этом есть смысл, поскольку Бомонт был исследователем, а Сент-Мартин – предметом его изысканий, то есть в большей степени телесной формой, чем личностью. Однако оба они – и врач, и пациент – были знакомы на протяжении 30 лет. И в сумме более 10 из них они жили вместе. Так неужели между ними не возникло привязанности? Какими в действительности были их отношения? Дурно ли обращались с Сент-Мартином и плохо лечили или же роль подопытного оказалась для него приятнейшим делом, о котором можно только мечтать?