Николай Непомнящий - Проклятие вещей и проклятые места

Виталий Колдунов, офицер запаса

У меня с телевизором не сложились отношения буквально с первых дней в нашей семье. Во-первых, я вообще был против этого чертова ящика в квартире. Во-вторых, купила его жена, и я уже увидел его и не обрадовался, но стерпел. В-третьих, как-то был дома один, включил его, а он поработал минут десять нормально, потом вдруг зарябил, замелькал… Я подошел и, «как учили», грохнул до нему кулаком. Он вообще отключился. Я его в сердцах матом угостил, выключил. Пришла жена. Я ей ничего не сказал. Она включила его – заработал! Прекрасно заработал! И при ней даже не мигнул ни разу. Только она вышла на кухню – отключился. Я к жене, говорю: «Купила хлам – не работает». Вернулись в гостиную, жена ему говорит: «Ну что, мой хороший, что с тобой?» Щелкнула, включила, заработал. И вот так он себя ведет уже десять лет: меня терпеть не может и не скрывает этого, а жену мою – любит и при ней работает, как новый, сволочь.

Сергей Логвиненко, водитель автобуса

Не знаю, как «вообще», но у меня в частности был случай, который не выходит из памяти по сей день, хотя минуло уже более четверти века. Я тогда служил летчиком первого класса, офицером. К нам в часть пришли новые машины «МиГ-16». Серийно испытанные, проверенные, но для нас – новые, поэтому мой вылет на нем был как бы испытательным. Взлетел нормально, поманеврировал на малых высотах, на средних, вышел на близкую к пределу – все хорошо. Стал маневрировать, и – раз! Двигатель заглох. Запускаю – молчит. Второй раз молчит. Третий – молчит! Мне уже командует руководитель полета: покинуть машину. А мне жалко: новенькая, первый вылет; я – ас и на глазах у всего полка грохну такую прелесть? Запускаю в четвертый раз, все – падает. Мне катапультироваться – раз плюнуть. И тут я ей говорю: «Ну, голубушка, ну дава-ай! Я – спасусь, а ты-то, такая красивая, новенькая, сильная, тебе же летать и летать, чего ж гибнуть-то зря?! Ну, да-ва-ай! Спасемся вместе». И уже на свой страх и риск запускаю двигатель в последний раз. И – заработал! Вывел я новенький «МиГ» из падения, выровнял, плавненько так посадил его… Вылез – мокрый, силы – на нуле, сознание – как во сне, а душа – поет! Потом писал, рассказывал, объяснял все, кроме того, как «уговорил» машину завестись, как убедил ее в том, что она хорошая и ей долгая жизнь суждена. И никому я ее уже не отдал, так на ней весь ее «жизненный путь» и пролетал, зная, что она меня тогда поняла, что мы с нею подружились навсегда.

Иван Задорожный, полковник в отставке

Я – мотогонщик, приходится гонять самые разные машины, привыкнуть к ним или узнать характер, приноровиться к нему или подчинить, как живого коня, порой не успеваешь. Но что я всегда успеваю, так это «огладить» своего железного коня и тихонько (чтобы другие моего голоса не слышали) уговорить его, как-то задобрить, что ли. Ну что говорю?

Похлопываю, поглаживаю, ощупываю и шепчу: «Привет, дружище, давай знакомиться; нам с тобой такое предстоит. Ты уж помоги мне, давай вместе сделаем это нелегкое дело. Я буду к тебе внимателен и заботлив, а ты уж не подведи меня…» Вот что-то такое и бормочу. Понимает ли? Ну совершенно точно я этого утверждать не могу, но втайне верю, что понимает. Раньше, когда я этого не делал, случалось всякое, и высоких результатов я не добивался, а стал разговаривать – результаты сразу выросли и происшествий стало меньше. Вот и думайте, как хотите, а я знаю, – меня моя машина понимает и помогает.

Валентин Васильев, мастер спорта

Я живу на двенадцатом этаже, но с первого на свой один никогда не езжу; если есть попутчики все в порядке, еду. Один – никогда. Дело в том, что наш лифт мне мстит. Мы въехали в этот дом, когда мне было 12 лет, и я в лифте шкодил: на стенках писал, стопорил двери, выламывал микрофоны, сжигал кнопки вызова и даже иногда мочился в кабине. И вот однажды вошел в лифт, двери закрылись, а с места лифт не двинулся и не открылся. Меня из кабины шесть часов специалисты вызволяли и не могли понять, в чем причина, что заело. Вытащили. Но я тогда еще не понял «намека», и на следующее утро поехал со своего этажа на первый. Застрял между двенадцатым и одиннадцатым опять на четыре часа. Вызволили меня опять, и после этого полгода вообще в лифт не совался. Вошел с попутчиками, они на восьмом этаже вышли, я поехал дальше и опять застрял между одиннадцатым и двенадцатым. Все, после этого случая я уже понял, что лифт мне мстит за все мои мальчишеские проделки над ним. Вот уже четыре года я домой и из дому хожу только пешком, опасаясь, что лифт меня еще не забыл и обязательно накажет, окажись я в кабине один.

А. Н., Москва

Надо мной, может, кто и посмеется, а все же скажу: вот закручиваю осенью банки с огурцами, кабачками, морковью, помидорами (я много закручиваю, на две семьи) и всякий раз каждую баночку прямо в голос уговариваю: «Ну ты моя хорошая, ты ж моя красивая, ты ж моя новенькая, держись, не кисни, не открывайся, не взрывайся, до самой весны стой…» Ласково так, беспрерывно и уговариваю, как молитву читаю. Если кто чем отвлечет, перестаю уговаривать-упрашивать, хоть все снова начинай – обязательно откроется, я такую банку – неуговоренную, поближе ставлю и в первую очередь открываю, раньше всех других. Уговоренные – держатся до весны, ничто в них не закисает, а те, что неуговоренные – обязательно хлопнут, я это уже сколько раз замечала. Понимают они просьбу или нет, не знаю, а вот факт могу подтвердить.

Анна Федотова, домохозяйка

Ой, знаете, компьютеры – такая норовистая штука… Когда у нас в сберкассе установили первую машину, она была покладистая, терпеливая, сговорчивая. Но – «устарела», поставили новую марку. Но этот попался какой-то зануда. Лето, душновато всем, а он выдает на экран: «Мне жарко. Отдых пять минут»… А тут пенсионеры в очереди жужжат. Ждем. Нервничаем. Включился. Через пару часов – то же самое. Жарко ему! Мы стали вслух переговариваться, возмущаться, так он стал «потеть» уже через час, то есть стал нам назло отдыхать. Мы уже – в бешенстве. Тогда этот мерзавец заявляет: «Профилактика – 2 часа!» Благо, уже минут за сорок до закрытия Сбербанка. Ну все операции прекратили, народ кое-как успокоили. А заведующей заявили: мы с этим типом работать не будем, меняй его. Сменили, у этого – нормальный характер, мы с ним дружим.

Элла Воскобойникоеа, контролер Сбербанка

Июльским вечером, когда ушедшее за линию степного горизонта солнце оставило на память дню восхитительное огненное зарево, геологи принимали в своем полевом лагере Челкар-Его-Кора геофизиков, прилетевших на видавшем виды «Ан-2». Пилоты привезли из Ташауза самые сладкие и нежные во всей Средней Азии дыни, геофизики – два ящика превосходного сухого вина, а нашей поварихе удалось приготовить чудесный плов и шашлыки из мяса джейрана, подстреленного накануне.