Вадим Телицын - Святой Грааль и Третий рейх

Следовательно, и 1944 год должен был ознаменовать собой «поворотный момент»: в марте развернулась одно из самых ожесточенных сражений - при Монте-Кассино. Одним из опорных пунктов стал и Монсегюр.

Приказ из Берлина требовал держать занимаемые позиции ценой любых жертв, и немцы держались, они сражались «до последнего патрона, солдата, вздоха»…

В Монсегюр вылетал Генрих Гиммлер (По другим данным - Альфред Розенберг.), рассчитывая морально поддержать рыцарей Третьего рейха.

Ожесточенные бои продолжались четыре месяца, и та и другая стороны несли огромные потери. Здесь, в районе Монсегюра погиб и Вильгельм Крюгер, последний руководитель последней экспедиции «Аненербе». Он прибыл в действующую в этом районе часть в качестве добровольца и погиб во время отражения одной из многочисленных танковых атак.

За несколько дней до полного разгрома немецкой группировки германские солдаты и офицеры обратили внимание на то, что над руинами замка был поднят огромный флаг с кельтским крестом. К этому древнегерманскому ритуалу приказал прибегнуть сам Гиммлер, рассчитывая на помощь мистических сил.

Но было поздно, американская пехота, забросав ручными гранатами последние позиции противника перед полуразрушенной крепостной стеной и прикрываясь пулеметным огнем, ворвалась на территорию Монсегюра…

Гиммлер вышел из комнаты спецсвязи, последние его призывы защитники Монсегюра уже не услышали, было уже поздно… Немецкая армия откатилась от Монте-Кассино.

«Еще семьсот лет…, - прокручивалось в мозгу рейхсфюрера… - Но для человечества каждые 700 лет имеет место наступление огня. Иными словами, каждые 700 лет к человеку возвращается сознание его ответственности в этой космической борьбе. Он вновь становится в полном смысле слова религиозным. Он вновь вступает в контакт с уже давно исчезнувшими умами. Он готовится к будущим мутациям. Его душа расширяется до размеров Вселенной. Он вновь находит смысл всемирной эпопеи. Он снова способен различать то, что идет от человека-бога и от человека-раба, и отбрасывать из практики человечества то, что принадлежит осужденным породам. Он вновь становится непреклонным и пылающим, верным той функции, до которой когда-то поднимались великаны» (Повель Л., Бержье Ж. Утро магов. Киев, 1994.).

До 2644 года еще очень далеко…

В кафедральном соборе Валенсии (Испания) хранится вырезанная из камня чаша. История ее появления и перехода от одного владельца к другому, говорят, задокументирована и не имеет ничего общего с Граалем (Schafer H.-W. Kelch und Stein. Frankfurt/M., Bern, Neu-York,1985. S.53.). Но кто знает, может, все бумажки - лишь камуфляж.

Октябрь 1910 года.

Вена. Слякоть, ветрено, омерзительная позднеосенняя погода. На улицах пустынно, лишь один человек пытается преодолеть встречный, пронизывающий до костей ветер, упрямо двигаясь к окраине города, со стороны Хофбургского замка. На этом храбреце потертое до нельзя пальтишко, уже давно отслужившие свой век башмаки, голова не покрыта, зонтика нет. Идущий, пытясь хоть как-то противостоять непогоде, высоко поднял воротник, слегка согнулся, руки глубоко упрятал в карманы.

Это молодой человек, лет двадцати, чуть выше среднего роста, худой, бледный, горящие глаза его выдают натуру впечатлительную и увлекающуюся. Он уже два дня не ел, и сейчас, направляясь в ночлежку (Мельдемнштрассе, Вена-Бригиттенау), проведет голодным уже третью ночь. Но это его мало волнует, сегодня он видел такое, что голод, холод, дырявые башмаки и не по сезону легкая одежда не отвлекают от раздумий.

Он видел сегодня в Хофбурге копье Лонгина, известное и как копье Судьбы. То самое, коим римский легионер Гай Кассиус ударил Иисуса.

Этот юноша живет в Вене уже второй год, но только сегодня он уверовал в свою судьбу.

О, его ждет слава! О нем будет говорить весь мир! Каждому сказанному им слову будут внимать миллиону людей! И все потому, что стоя перед витриной за стеклом которой покоилось копье Судьбы, юноша этот понял свое предназначение - власть над миром.

А вот и ночлежка. Молодой человек подошел к двери, потянул за почерневшую от времени ручку:

- Адольф Гитлер, - произнес он, отвечая на безмолвный вопросительный взгляд дежурного, - место двадцать семь.

Дежурный так же молча кивнул в ответ, Гитлер давно уже завсегдатей ночлежки и отмечается при входе только для проформы…

Проводив взглядом Адольфа, дежурный вздохнул и повернулся к часам, стоять осталось еще часа полтора. А за окном стоял слякотный октябрь 1910 года…

Впоследствии Гитлер сам рассказывал первую встречу с Копьем:

«Группа остановилась точно напротив того места, где я находился, и гид показал на старый наконечник копья. Вначале я не обращал внимания на то, что рассказывал гид, считая присутствие рядом со мной этой группы всего лишь вторжением в интимное течение моих мрачных мыслей. Вот тогда-то я и услыхал слова, которые вскоре изменили мою жизнь: «С этим копьем связана легенда, согласно которой тот, кто объявит его своим и откроет его тайну, возьмет судьбу мира в свои руки для совершения Добра или Зла».

- В середине века, - продолжал свой рассказ гид, - некоторые германские императоры владели этим копьем и верили в легенду. Однако за последние пять столетий никто уже не испытывал доверия к этим сказкам, если не считать Наполеона, потребовавшего себе это копье после победы в битве при Аустерлице. После разгрома наполеоновских войск был тайно вывезен из Нюрнберга и спрятан в Вене.

Экскурсанты продолжили свой неторопливый путь по музею, а Гитлер завороженно приблизился к витрине, чтобы в подробностях разглядеть реликвию. Почерневший от времени железный наконечник спокойно покоился на ложе из красного бархата, длинное и тонкое острие поддерживалось металлическими подпорками. В центре наконечника было отверстие, из которого торчал огромный гвоздь.

- В ту же секунду я понял, что наступил знаменательный момент в моей жизни, - говорил впоследствии Гитлер. - Однако я не понимал, как этот чисто христианский символ мог вызвать у меня столь сильное волнение. Долгие минуты я стоял, рассматривая копье, совершенно забыв обо всем, что происходило вокруг. Казалось, что копье хранит какую-то тайну, от меня ускользавшую, однако мною владело такое чувство, будто я знаю о ней инстинктивно, не в состоянии проанализировать ее смысл в своем сознании. Копье было чем-то вроде магического носителя откровения: оно открывало такие прозрения в идеальный мир. Это было, как если бы я столетия тому назад уже держал это копье в руках и оно дало мне все свое могущество. Как это было возможно? Что за безумие овладело моим разумом и родило бурю в моем сердце?