Александр Гордон - Диалоги (март 2003 г.)

А.Г.Проблема вот ещё в чём, простите. Да, это задача науки, наверное, но ещё одна задача науки это быть услышанной.

С.К.Это правильно.

А.Г.Вы сейчас идеальные условия обрисовали. Учёные создали науку, новую науку. Даже если учёные предупреждают, дают точнейшие прогнозы, дают сценарий развития человечества на ближайшие семьдесят лет.

С.К.А для чего мы к вам приходим? Для того, чтобы быть услышанными.

А.Г.Кем? Наша аудитория может быть вас и услышит.

С.К.Сейчас есть много возможностей для воздействия.

Г.М.Я бы так ответил на этот вопрос. Я бы вернулся к началу передачи. Знаете, мы опять находимся в положении студентов. У нас же здравый смысл, как у любого студента. Он получил двойку, значит, естественно, он что-то не то выучил. Естественный вопрос: что он выучил и что надо было выучить? Потому что, может быть, его не слышат, потому что он выучил и говорит не то, что надо говорить сейчас. А, может быть, он плохо выучил то, что выучил. И вот здесь я хочу кратко сформулировать вот такую мысль. 20-й век, сверхзадача науки 20-го века – это проблема щита и меча. Ведь именно благодаря созданию сверхоружия была развита математика, химия, масса других областей. Это уже не будет сверхзадачей 21-го века, почему? Потому что сейчас с вооружения снимаются те типы устройств, которые никогда не использовались и, даст бог, никогда использоваться не будут. Вторая сверхзадача – это товары и услуги. Но здесь мы очень жёстко столкнулись с ресурсными ограничениями. Если развивающиеся страны захотят жить по стандартам развитых, то всего, что было разведано, хватит всего на несколько лет. Это тоже не сверхзадача. Про научную картину мира мы уже говорили. Если наши классики хотя бы заглядывали в будущее на своём уровне 19-го века и имели такую теорию, как научный коммунизм, мы же не можем похвастаться даже этим. Наши футурологические исследования, например, Элвина Тоффлера, лауреата Нобелевской премии по экономике, значительно слабее. Так вот, спрашивается, а что надо бы выучить? И вот здесь синергетика, междисциплинарные подходы намечают три ключевые вещи. Первая вещь. Действительно, прежде всего, наука должна предупреждать об опасностях. Мы нечто делаем. Спрашивается, если получится плохо, то сумеем ли мы вернуться туда, где были раньше? Естественно, кроме учёных, на этот вопрос никто не ответит. Решать будут политики, решать будут граждане, но учёные должны просто понять. Сможем мы вернуться или нет? Цена вопроса здесь фантастическая.

А.Г.Совершенно необратимые действия.

Г.М.Абсолютно верно. Цена вопроса фантастическая. Казалось бы, привычная штука…

С.К.Это не так просто.

Г.М.…атомные электростанции. Так вот, Швеция и Германия принимают решение полностью отказаться от атомного электричества, потому что у них слишком маленькие страны, чтобы они могли себе позволить такую опасную технологию. С другой стороны, Франция. Она хочет довести долю атомного электричества до 90 процентов, потому что, как утверждают экологи, радиоактивное загрязнение от одной тепловой станции при надлежащем использовании в тысячу раз больше, чем от одной атомной. То есть атомные станции выступают как способ сохранения окружающей среды. Это громадная цена вопроса. И, казалось бы, долг учёных перед человечеством сейчас – ответить именно на этот вопрос. Какие опасности и какую цену за принимаемое решение нужно заплатить? Ну, назовём это условно теорией риска и кризиса. Она не имеет красивого названия, но это одна из сверхзадач. Вторая сверхзадача. Вторая сверхзадача – человек. Понимаете? Ведь для нас исключительно интересна не структура нашего знания, а структура нашего незнания. Мы не знаем многих главных вещей. В самом деле, простой парадоксальный пример. Ребёнок нескольких лет от роду смотрит на картинку и чётко отличает кошку от собаки. Но мы не можем обучить этому компьютеры, понимаете? То есть в каком-то смысле мы гораздо сильнее. С одной стороны. Но с другой стороны, скорость срабатывания нервной клетки в миллион раз меньше у человека, чем у компьютера. Наши возможности не сравнимы. Мы можем следить только за тремя-пятью, максимум семью величинами, меняющимися во времени. Неважно сколько перед нами приборов. Казалось, ну как же так? Поэтому человек – это загадка. Он загадка в техническом смысле. Он загадка в социальном смысле. То, о чём мечтали Маркс, Энгельс, Ленин, говоря о материально-технической базе коммунизма и о многом другом, скажем честно: в 20-м веке, в конце, фактически это было создано. Возьмём богатейшую страну Соединённые Штаты. 30 процентов американцев не имеют медицинской страховки. То есть они лишены качественного медицинского обслуживания. То есть выяснилось, что материальное это не всё. Выяснилось, что такая сверхдержава, как Советский Союз, у которой было, казалось бы, всё: оружие, гарантированная и весьма приличная медицина, отличное образование и т.д., казалось бы, должна быть обеспечена и социальная стабильность. Этого не произошло. Значит, была неверная модель человека. Он загадка в социальном смысле. Поэтому можно высказать такой прогноз, раз уж мы о прогнозах заговорили. Если одно из главных достижений 19-го века – это открытие химического кода, когда всё оказалось записано на языке периодической системы элементов, то одно из главных достижений 20-го века – открытие биологического кода, вот они – 4 основания и 20 аминокислот. Всё живое записано на этом языке. И теперь мы ждём в 21-м веке, как одного из ключевых достижений – открытие психологического кода. Способов, которым кодируется наше восприятие, способов, которыми обрабатывается информация в нервной системе. То есть это действительно вызов. Действительно загадка. И третья задачка.

А.Г.А кто-то обещал, что такой код существует?

С.К.Вы знаете, хотелось бы, исходя из общих принципов, увидеть общность на разных уровнях реальности, поэтому и ищется такой код. Синергетика – это поиск общих оснований.

Г.М.Своим студентам на физтехе я рассказываю следующее: давайте, говорю, посчитаем сколько же у нас нейронов, посмотрим как же всё происходит. Ну, и, скажем, другая проблема. Когда человек стареет, у него нейроны вымирают. Представьте себе компьютер, у которого вымирают логические элементы. Казалось бы, у него должна портиться память, информация. Есть масса экспериментов, которые показывают, что у ряда людей этого не происходит. Вот если мы посчитаем, то выясняется, что всего, что у нас есть, всей памяти, всех ресурсов хватает только на то, чтобы запомнить одну лекцию. И потом я говорю студентам: «Но я надеюсь, вы запомните больше. Вы запомните весь мой курс и сдадите его». Поэтому это загадка. Понимаете, мы сейчас говорим не о структуре нашего знания, а о структуре нашего незнания. Существует громадный, белый континент на карте нашего незнания. Это то, что касается, назовём это альтернативной или теоретической историей. То, что сейчас происходит, вот Сергей Павлович говорил о ближайшей войне с Ираком. Действительно на наших глазах происходят страшные вещи. Система международной безопасности, она ломается. Помните Лигу наций, которая была ещё перед войной, помните ООН и те надежды, связанные с обеспечением безопасности в целом? Спрашивается, какие исторические последствия этого шага. Потому что та наука, которой мы занимаемся показывает, что есть некие точки, есть некие зоны, в которых небольшие воздействия могут привести к совершенно громадным последствиям.