Сергей Венецкий - Рассказы о металлах [4-е изд.]

В 1860 году нагревом чугуна с вольфрамовой кислотой был получен сплав железа с вольфрамом. Твердость этого сплава заинтересовала многих химиков и металлургов. Вскоре удалось разработать промышленный способ производства ферровольфрама — это послужило мощным толчком к использованию вольфрама в металлургии.

Прошло еще несколько лет, прежде чем были предприняты первые попытки ввести вольфрам в ружейную и орудийную сталь. В конце прошлого века такую сталь выплавил на Путиловском заводе в Петербурге профессор В.Н. Липин — один из организаторов производства легированной стали в России (впоследствии член-корреспондент Академии наук СССР). Даже небольшое количество вольфрама, добавленное к стали, значительно повышало сопротивляемость ружейных и орудийных стволов разъеданию пороховыми газами. Раньше других это сумели оценить немецкие, инженеры. В годы первой мировой войны легкие германские пушки выдерживали до пятнадцати тысяч выстрелов, в то время как русские и французские орудия выходили из строя уже после шести-восьми тысяч выстрелов.

Естественно, что в эти годы добыча вольфрамовой руды резко возросла. Если в 90-х годах прошлого века в мире ежегодно добывалось лишь 200–300 тонн вольфрамовой руды, то уже в 1910 году добыча ее составила 8 тысяч тонн, а в 1918 году достигла 35 тысяч тонн.

И все же вольфрама не хватало. Особенно остро нуждалась в нем Германия, почти не располагавшая собственными источниками этого металла. Правда, готовясь к войне, дальновидные немцы запаслись впрок вольфрамовой рудой, но вскоре эти запасы иссякли, а военная промышленность продолжала настойчиво требовать вольфрамовую сталь.

Нужда заставила немецких металлургов поломать голову. Но ведь недаром говорят: голь на выдумки хитра. Выход из трудного положения был найден: вспомнили, что "волчья пена", съедая олово, увлекала его с собой в шлаки, а на территории Германии, где несколько столетий выплавлялся этот металл, скопились целые горы оловянных шлаков. Вскоре металлурги уже начали получать из них вольфрам. Разумеется, полностью утолить вольфрамовый голод шлаки не могли, но "заморить червячка" с их помощью удалось.

В царской России даже в период общего подъема вольфрамовой промышленности добыча этого ценнейшего металла была ничтожной. В 1915 году с Забайкальского месторождения на Ижорский завод близ Петрограда поступило всего 1,4 тонны вольфрамовой руды, а в 1916 году Мотовилихинскому заводу в Перми было отгружено 8,7 тонны. Производство ферровольфрама в России в эти годы составляло лишь несколько десятков пудов.

На Забайкальское месторождение, как на лакомый кусочек, поглядывали многие иностранные фирмы, главным образом шведские и японские. Летом 1916 года геологи одной японской компании провели в тех краях поисковую разведку. Должно быть, результаты поисков были многообещающими, так как руководители компании предприняли не одну попытку прибрать к рукам этот подземный клад, однако в аренде его им было отказано.

Наиболее крупное здешнее месторождение вольфрама в те годы арендовали на паях промышленник Толмачев и горный инженер Зикс. Эти дельцы сочли выгодным для себя передать аренду шведской фирме, представители которой, обследовав месторождение, весьма им заинтересовались. Толмачев уже намеревался отхватить 30 тысяч рублей в качестве аванса по договору с фирмой, но этой сумме не суждено было перекочевать в его карман: заподозрив, что Толмачев умышленно занизил предполагаемые запасы вольфрама, геологический комитет предложил ввиду трудностей военного времени реквизировать толмачевские рудники и передать их в ведение кабинета царского двора. Высочайшее согласие на эту акцию вскоре было получено.

В своих воспоминаниях о том периоде академик А.Е. Ферсман писал: "До Октябрьской революции работа комиссии естественных производительных сил Академии наук не могла развернуться. В тяжелых условиях, в которых находилась тогда русская наука, инициатива ученых наталкивалась на бесчисленные препятствия. Даже на разработку такой исключительно важной проблемы, как освоение месторождений вольфрама, в течение двух лет Академия наук не могла получить самых ничтожных кредитов".

К сожалению, перед учеными стояли не только финансовые, но и другие, пожалуй, еще более сложные проблемы. Показателен в этом смысле эпизод, о котором вспоминает в одной из своих книг крупнейший ученый-кораблестроитель академик А.Н. Крылов. В январе 1917 года, т. е. в последние недели царствования Николая II, комиссия естественных производительных сил Академии наук обсуждала вопрос о месторождениях вольфрама, которого так не хватало тогда России. Докладчик — влиятельный царский сановник — сообщил, что залежи руд этого металла имеются на территории Туркестана и для снаряжения туда экспедиции требуется 500 рублей. После его доклада наступило молчание. Почти все присутствующие на заседании знали о том, что вольфрамом богаты и недра Алтая, но заговорить об этом никто не решался: ведь весь Алтайский край — один из богатейших районов русской земли — принадлежал близким родственникам царя великим князьям Владимировичам, а о том, чтобы в их владениях проводить геологоразведочные работы, грешно было даже подумать.

Томительную паузу нарушил А.Н. Крылов: "Насчет туркестанских рудников дело обстоит весьма просто — вот пятьсот рублей, — и, вынув бумажку с портретом Петра I, он передал ее председательствовавшему на заседании А.Е. Ферсману. — Сложнее дело с Алтаем. Докладчик не сказал, что рудники находятся на землях великих князей Владимировичей. Вольфрам — это быстрорежущая сталь, т. е. более чем удвоение выделки шрапнелей. Если где уместна реквизиция или экспроприация, то именно здесь: не будет шрапнелей — это значит проигрыш войны, а тогда не только Владимировичи, но и вся династия к чертовой матери полетит".

Еще одним препятствием, тормозившим развитие вольфрамовой промышленности в нашей стране, была "помощь" зарубежных специалистов. В 1931 году в музее Московского университета, разбирая старые минералогические коллекции, ученые натолкнулись на образцы шеелита из неизвестного до того времени месторождения в Таджикистане. Оказалось, что эти образцы были найдены еще в 1912 году и присланы в Москву для исследования. Однако привлеченные в качестве консультантов немецкие геологи забраковали месторождение как нерентабельное, и царское правительство поставило на нем крест. Комиссия, направленная в Таджикистан спустя несколько месяцев после музейной находки, обнаружила там крупные залежи вольфрама.