Мэри Роуч - Обратная сторона космонавтики

В архиве НАСА есть одна очень интересная запись времен холодной войны, мол, перед полетом Леонову дали таблетку с ядом на случай, если ему так и не удастся попасть на борт корабля, а его коллега Павел Беляев в случае опасности должен был «оставить Леонова на орбите». Смерть от цианида (самого распространенного яда в таблетках) гораздо мучительнее, чем смерть от недостатка кислорода (когда клетки мозга гибнут от кислородного голодания, наступает эйфория, и все заканчивается довольно быстро), так что второй вариант кажется предпочтительнее. Но эксперт по космической психологии Джон Кларк не верит в эту историю с таблеткой. Я написала Кларку в его офис в Национальном институте космических биомедицинских исследований относительно сомнительной возможности найти в костюме астронавта место для таблетки, [11] Единственным возможным способом было прикрепить ее к шлему, как поступают со съестными батончиками. Эти батончики сделаны из мякоти вяленых фруктов и прикреплены к шлему таким образом, что астронавт может просто наклонить голову вниз и откусить. Или, как сказал Крис Хэдфилд, наклонить голову и выдавить себе все на лицо. Фруктовые батончики расположены рядом с тюбиками для напитков, которые, как правило, протекают и превращают «фрукты» в липкую массу. «Так что мы просто перестали есть их», — сказал Хэдфилд. и он поспрашивал мнения своих коллег. Его русские знакомые также опровергают слух о том, что Беляеву было поручено застрелить Леонова, если тому не удастся попасть на борт. Все дело в том, что Леонову и Беляеву следовало совершить посадку на территории, где обитало множество волков, так что пистолет прилагался к экипировке космонавтов как необходимое средство выживания.

После истории с Эдом Уайтом случаи эйфории повторялись довольно редко, и психиатры вскоре перестали волноваться по этому поводу. У них появилась новая забота: головокружение при РОК (работе в открытом космосе, «космической прогулке»). Некоторых космонавтов буквально парализовало от страха при взгляде на вертящуюся внизу Землю. Джерри Линенджер, астронавт станции «Мир», писал в своих мемуарах об «ужасном, не отпускающем» ощущении того, что ты «стремительно падаешь на Землю, в десять или сто раз быстрее», чем прыгая с парашютом. (С разницей, естественно, в том, что астронавт, в отличие от парашютиста, падает на Землю по гигантской окружности и никогда на нее не упадет.)

«Я сжал перила так сильно, что костяшки пальцев побелели, — писал Линенджер об охватившей его агонии страха на 15-метровой выдвижной панели станции „Мир“. — Я изо всех сил старался удержаться, чтобы не закрыть глаза и не закричать. А однажды я даже слышал историю о том, как один астронавт, уже выйдя из люка, неожиданно вернулся обратно и, не снимая костюма, схватился за ноги своего товарища».

Чарльз Оуман, специалист в области космической морской болезни и головокружения из Национального института космических биомедицинских исследований, отмечает, что головокружение при работе в открытом космосе совсем не фобия, а естественная реакция сознания на новую и пугающую реальность опасности падения на огромной скорости в никуда. Но астронавты делиться своими страхами не любят, а это только усугубляет проблему.

Перед тем как выйти на работу в открытый космос, астронавты надевают свои костюмы и тщательно отрабатывают все движения в огромном закрытом бассейне. Плавать в воде и в космосе далеко не одно и то же, но для тренировок вполне годится. (На дне этого бассейна даже лежат модели частей МКС, словно останки затонувшего корабля.) Но никакие тренировки не научат избавляться от головокружения. Они могут помочь лишь немного, ведь в конечном счете нельзя искусственно создать ощущение космического полета. Но если вам захочется хоть отдаленно понять, на что это похоже, можете забраться на телеграфный столб (обвязавшись предварительно чем-нибудь для страховки, естественно) и попытаться удержать равновесие на кро-о-шечной площадочке вверху, как это иногда вынуждены делать посетители курсов по самосовершенствованию или стажеры телефонных компаний. По словам Оумана, «последние теряют около трети своих стажеров уже в течение первых недель».

Но сегодня все внимание психологов сосредоточено на Марсе. Под «эффектом отрыва» понимают теперь не чувство эйфории, а состояние, возникающее при потере Земли из поля зрения.

«За всю историю человечества людям не приходилось видеть Мать-Землю и все, что с ней связано. бесследно исчезающими в небесной бесконечности. Вполне вероятно, что все это может породить ощущение необратимости потери всякой связи с Землей. Такое состояние может сопровождаться различными формами недостаточной адаптации индивида, включая беспокойство, депрессии, суицидальные намеренья и даже такие психотические симптомы, как галлюцинации и иллюзии. В довершение ко всему, возможна полная или частичная утрата обычных для жизни на Земле системы ценностей и поведенческих норм».

Этот отрывок взят из книги «Космическая психология и психиатрия». Я прочитала его вслух космонавту Сергею Крикалёву. Крикалёв некогда совершил шесть полетов, а сейчас руководителю Центра подготовки космонавтов им. Юрия Гагарина в Звездном городке (поселении в окрестностях Москвы, где живут и работают сотрудники космических агентств и их семьи).

Крикалёв совсем не скептик, но слова его говорят об обратном: «Психологи всегда что-то пишут». И в доказательство он рассказал мне о том, что на заре эпохи поездов и железных дорог возникло опасение, что люди, глядя на мелькающие мимо поля и деревья, могут просто потерять рассудок. «И тогда психологи, а не кто-либо другой, настаивали на том, чтобы обнести железную дорогу высокой оградой с обеих сторон, иначе пассажиры, мол, будут сходить с ума».

Опасения, связанные с космосом, были всегда. И это не просто страх (хотя астрофобия, [12] На одном веб-сайте, посвященном советам, как справиться с той или иной фобией, есть очень обнадеживающая фраза: «Если вы не собираетесь лететь в космос, астрофобия, скорее всего, не доставит вам каких бы то ни было серьезных неудобств в жизни». боязнь космоса и звезд, действительно существует). Это, скорее, некое возбуждение, когнитивная перегрузка. «Одна мысль о том, что в мире сто триллионов галактик, настолько невыносима, — писал астронавт Джерри Лайненджер, — что я стараюсь не думать об этом перед сном, иначе просто не смогу заснуть с мыслью о существовании такого величия». Похоже, он был взволнован, даже когда писал эти строки.

Космонавт Виталий Жолобов рассказывал, как однажды, наблюдая за звездой с борта космической станции «Салют-5», неожиданно для себя отметил, что космос — это «бездонная пропасть» и что понадобится не одна тысяча лет, чтобы добраться до той звезды. «И это будет все еще не конец мира. Можно идти дальше и дальше, и путешествию этому не будет конца. Думая об этом, я ощутил, как по моей спине пробежала легкая дрожь». Полет 1967 года, в котором он принимал участие, закончился раньше запланированного срока по причине, как было написано в одном из журналов по истории космонавтики, «психологических и межличностных осложнений».