Виктор Синицын - Первый космонавт

— Вызывали? — спросил Гагарин, присаживаясь.

— Вызывали, — вздохнул капитан. — Симпатичный такой док тор. Говорит: на медицину не обижайся! Она — не враг человеку, а друг. Иди, говорит, летай, но не выше стратосферы.

Гагарин заволновался.

В дверь выглянул доктор, посмотрел на лётчиков.

— Гагарин? — узнал он лейтенанта.

— Так точно! — Гагарин встал и не выдержал, взмолился: — А у меня, как? А? Доктор?

— У вас всё в порядке! — улыбнулся доктор. — Для вас стра тосфера не предел!.. Можно — и в космос!

День начинался с часовой зарядки под наблюдением врачей, тренеров: космонавты выполняли специальные упражнения.

Потом они садились в автобус и их везли в научные институты, академии. Крупнейшие учёные страны читали им лекции. Лётчики должны были изучить устройство ракеты космического корабля и всех его приборов. Они должны были научиться ориентироваться в космосе по солнцу и звёздам.

В кабине корабля их ожидали тяжёлые перегрузки. Летая на самолётах, лётчики не раз испытывали их на себе.

Это в самолёте. А в ракете, которая, отрываясь от земли, преодолевает земное притяжение, перегрузки вырастут во много раз! Поэтому надо тренироваться, тренироваться…

И первый тренажёр — центрифуга. В её кабину помещают кос монавта.

Кабина вращается с большой скоростью. Чем быстрее, тем мощнее действуют силы, которые вжимают космонавта в кресло.

Но надо не только лежать, надо и работать. Перед космонав том висит табло. На нём зажигаются цифры. Их надо прочитать и сообщить.

Кабина несётся всё быстрее. Губы едва шевелятся, тяжесть наваливается на грудь, в голове мутится… А в наушниках голос:

— Как самочувствие?

— Н-нор-мально! — отвечает космонавт.

По показаниям приборов-датчиков, которые прикреплены к телу космонавта, врачи следят за состоянием космонавта.

Другой тренажёр — сурдокамера. Там — абсолютная тишина, как в космосе. Часами, сутками, неделями. Трудно землянину к этому привыкнуть. Он любит шелест листвы, крики птиц, журчанье ручья! Ляжешь в поле, закроешь глаза — а по звукам как бы читаешь жизнь природы! А тут — навалилась на уши глухая, непроницаемая, как вата, тишина. Во всей вселенной — ты один! Поневоле охватывает страх. Трудно не закричать, остаться спокойным…

Ещё в том необычном госпитале Гагарин подружился с Алек сеем Леоновым.

Вот и сейчас, отправляясь на тренировку, Леонов шутит:

— Помните, у Барто? «Мы с Тамарой — ходим парой…» Так и мы с Гагариным.

Юрий заразительно засмеялся шутке.

Кто-то из космонавтов оглянулся, заметил:

— Юра, а тебя точно не берут перегрузки. Ты только веселее!

— Кому как! — вступил в разговор молчаливый Андриян Ни колаев, — а я не выношу термокамеру! Вот где жара! Того и гляди испечёшься!

— Хочешь совет? — немедленно предлагает Гагарин. — Я что, например, делаю? Страсть париться люблю! Как мне в термока меру, собираюсь будто в баню…

— И полотенце с собой берёшь? — не выдерживает весёлый Попович.

— Мысленно, мысленно, — смеётся Гагарин.

— Выходит, Андрюше фантазии не хватает! А что, купим ему веник, ребята?

Раздался дружный хохот. Но когда наступила тишина, Андриян сказал:

— Смех — смехом, а трудновато. В атмосфере всё же легче летать. Всё знакомое, земное…

Какое-то время все молчат. Видимо, тут трудно возразить. Действительно, в атмосфере легче. И опять раздаётся голос Юрия:

— Это же космос, братцы! С ним шутки плохи. Но совладать, думаю, можно. Да и с чем наш брат лётчик не справится?

Герман Титов задумчиво повторил:

— Космос, космос… Вот загадка! Хоть бы как-нибудь на него глазком поглядеть!

А на другой день Гагарин принёс из библиотеки томик про изведений Циолковского. Он подсел к друзьям, начал читать вслух о том, как люди отправились в космический полёт.

Не прошло и получаса, как разгорелся спор. Кто восторгался предположениями учёного, кто доказывал, что он неправ. Стало шумно. Томик переходил из рук в руки. Павел Беляев покачал головой: