Ярослав Голованов - Дорога на космодром

Опель срочно построил новый автомобиль «Опель-Рак-2» с 24 ракетами и на автодроме Авус в Берлине сам решил сесть в кресло водителя. Чудом, избежав взрыва всего порохового заряда – ведь это, по сути, была езда на пороховой бочке, – он развил на прямой скорость около 230 километров в час. Опель был просто опьянен своим успехом и даже опубликовал свои впечатления об этом пробеге, написанные в красках сколь драматических, столь и героических.

Казалось бы, Валье должен был радоваться быстрому воплощению своих замыслов. Но чем быстрее бегал ракетомобиль, тем жарче спорил Макс с Опелем. Он пытался доказать промышленнику, что новый двигатель не совместим со старой конструкцией, что требуется автомобиль принципиально новой формы, «соответствующей особенностям ракетного движения». Опель отмахивался. Новые конструкторские разработки потребуют новых расходов. Зачем? Ведь его цель достигнута: все вокруг только и говорят об огненных автомобилях! (Эта реклама дорого стоила Фрицу Опелю: в конце концов он погиб на ракетном автомобиле.)

Летом 1928 года споры Валье с автомобильным «королем» кончились разрывом. Валье заключает договор с пиротехнической фирмой «Эйсфельд» и предпринимает серию опытов с ракетной дрезиной, затем конструирует вместе с инженером Меллером собственный автомобиль, который приводился в движение струей пара высокого давления. По сути это была усовершенствованная реактивная паровая тележка Исаака Ньютона, которую он построил еще в XVIII веке.

Валье буквально бредит ракетами. Он стремится приспособить их ко всем известным видам транспорта. В феврале 1929 года на озере Эйбзее он испытывает даже ракетные сани.

Все эти опыты Макса Валье для развития ракетной техники имели ценность весьма относительную. (Циолковский это понял, наверное, раньше других. «К автомобильному делу реактивные приборы неприменимы, потому что дадут неэкономичные результаты», – писал он.) Правда, увеличился опыт в обращении с пороховыми ракетами. Газетная шумиха привлекла общественное внимание, о ракетах заговорили, стали интересоваться другими, более серьезными публикациями. У Валье нашлись последователи и подражатели. Два студента из Риги летом 1928 года устроили на мокром песке взморья полуторакилометровый пробег на велосипеде, «начиненном ракетами». Один чудак сконструировал ракетный ранец и хотел установить с ним рекорд в конькобежном спорте. Рекорда не получилось: бедняга обжег спину. Все это было скорее ракетные забавы, чем ракетное дело. Когда Валье пишет, что в результате его экспериментов «возможность ракетного движения экипажей с людьми была, бесспорно, доказана», невольно хочется спросить:

– А кто оспаривал такую возможность?

Дело не в том, «можно» или «нельзя», а в том – «зачем?». Ракетные автомобили, дрезины, сани, лодки, как ракетные воздушные шары и дирижабли, тоже превратились в засохшие ветви на могучем древе современной ракетной техники.

Трагедия Цандера в том, что многое задуманное им не осуществилось и это задержало межпланетный полет, о котором он мечтал. Трагедия Валье в том, что задуманное им осуществилось, но межпланетного полета, о котором он тоже горячо мечтал, это, увы, не приблизило. Очень много трудов, сил, энергии было направлено не туда. Вот если бы сразу он начал с самолетов! Насколько ближе оказался бы он к главной своей цели – первому космическому старту!

Ракетный автомобиль Макса Валье.

По мысли Валье, после испытательных полетов в невесомости следует послать ракету на Луну. Как и Годдард, он предполагает, что момент встречи с Луной можно будет засечь на Земле, если ракета в момент удара о лунные камни даст яркую световую вспышку. Но еще больше волнует его облет Луны. Помните, как мечтал умирающий Джон Гершель увидеть обратную сторону Луны? Мечты Гершеля через 58 лет воплощаются в программе Валье. «Когда… обстрел Луны, – пишет он, – сделается настолько обычным делом, что промах станет уже возбуждать смех соперников, будет произведена попытка послать вокруг Луны большую ракету, но все же без людей и притом так, чтобы она вновь вернулась на Землю. Понятно, в нее поместят самодействующие фотографические или, быть может, даже кинематографические аппараты, для того чтобы зафиксировать на пленке этот облет вокруг Луны… Ни один из снятых в настоящее время в мире фильмов не обладал бы такой научной ценностью, как эта полоска фотографической пленки, на которой мы сразу же увидели бы то, что невозможно было увидеть на протяжении тысячелетий».

Старт второго ракетного автомобиля Валье. Ракетная автомотрисса. Валье за рулем автомобиля с жидкостным ракетным двигателем 22 декабря 1929 года.

То, о чем мечтал Валье, через 30 лет воплощается в делах Королева. Ему не потребовалось даже возвращать ракету на Землю: снимки обратной стороны Луны передавались на Землю зашифрованные в радиосигналах…

А потом, потом полетит человек! – вот последний пункт планов Валье. Сначала на Луну, а может быть, и не на Луну, а сразу на Марс. Люди научатся выходить в открытый космос. Конечно научатся, надо только все хорошо продумать. Убежден: Валье не мог знать, что Цандер уговаривал Королева купить водолазный костюм, который имел, по представлению Цандера, много общего со скафандром будущего космонавта. А вот смотрите, что пишет Валье о скафандре для выхода в открытый космос: «Быть может, для этой цели удастся изобрести особый костюм, устроенный подобно нашим термосам, который почти полностью предохранил бы надевшего его от излучения теплоты во внешнее пространство; для этого, например, мог бы пригодиться обыкновенный водолазный костюм с зеркальной наружной поверхностью».

Валье не очень хорошо представлял себе те реальные трудности, которые возникнут перед конструкторами космических скафандров. Главная проблема – как раз возможный перегрев: очень трудно отводить тепло в безвоздушном пространстве…

Ну а потом? А потом между Землей и Луной будет построена пересадочная станция – «трамплин в мироздание», как говорил Валье. Гигантские космические корабли будут приставать к ее причалам, запасаться топливом, отчаливать и ложиться на дальние курсы – к Юпитеру, к Сатурну…