Вадим Дёжкин - Беседы об экологии

Тема о миграциях животных бесконечна. Можно долго рассказывать о том, как ученые с помощью радаров обнаружили удивительные особенности в перелетам птиц. Как морские черепахи, ведомые внутренними «навигационными приборами», после тысячекилометровых странствий безошибочно находят крошечные островки, затерянные в океанских просторах; на них они обязательно должны отложить яйца. И о многом-многом другом. Однако достаточно, если нам удалось уяснить главное: миграции — это очень важное средство взаимосвязи организма со средой обитания. Оно помогает ему выбрать оптимальные условия жизни, расширить ареал, восстановить утерянное жизненное пространство. Илья Муромец сидел сиднем тридцать лет и три года. После этого, чтобы доказать свое право на богатырское звание, ему пришлось встать и хорошенько размяться. Животные, за редкими исключениями, не могут быть сиднями. Движение для них — жизнь.

— Напрашивается сравнение: в паровом котле накапливается пар, давление возрастает, открывается клапан, пар выходит. И опять все сначала.

— Пожалуй, в этом сравнении много точного. Главнее же различие — отсутствие четких ритмов подъемов и падений давления «пара» — численности животных — и неодинаковая их амплитуда. Но это и понятно, ведь природа не машина.

«Всякий, кому приходилось несколько лет подряд наблюдать фауну одной какой-либо местности, замечал, вероятно, что количество многих видов животных бывает в различные годы непостоянным» — так в 1935 году начал свою книгу «Колебания численности промысловых животных» молодой тогда еще зоолог Александр Николаевич Формозов. Эта книжечка небольшого формата в серой, выцветшей от времени бумажной обложке, к сожалению, ни разу не переиздавалась при жизни автора и стала библиографической редкостью.

В ней не было сенсационных открытий. О колебаниях численности животных ученые писали еще в XIX веке. Ч. Дарвин обратил внимание на эту проблему в «Происхождении видов» и высказал надежду подробно разобрать ее на примере диких животных Южной Африки, что, как известно, не осуществилось. В конце века натуралист В. Хэдсон впечатляюще рассказывал о том, что в годы его странствий по пампасам Южной Америки там необычайно сильно возросла численность шмелей, мышей, болотных сов, аистов, бывшая до этого на довольно низком уровне. Он образно назвал это явление «волнами жизни».

Северо-американские экологи, анализировавшие статистику заготовок пушнины и отстрела дичи на Аляске и в Канаде, обратили внимание на определенные закономерности в подъемах и падениях добычи охотничьих животных. Отчеты пушной кампании свидетельствовали о том, что заготовки шкурок песцов достигали максимума раз в три-четыре года, а затем резко падали. Добыча американского зайца-беляка становилась наибольшей раз в девять-десять лет и т. д. Интервалы между пиками добычи и заготовок оказались настолько постоянными, что заговорили о циклах колебания численности охотничьих зверей и птиц в Северной Америке.

В двадцатых годах нашего столетия Б. Вольтера, Г. Гауе и некоторые другие ученые применили для анализа этого явления математические методы. Его глубоко изучали Ч. Элтон в Англии, С. Северцов в нашей стране. Американский охотовед А. Леопольд в начале тридцатых годов с успехом попытался внедрить в жизнь экологические методы ведения охотничьего хозяйства. Аналогичные работы велись и в ихтиологии.

Чем же привлекательна книга А. Формозова? Идея практического применения экологических теорий в охотоведении носилась в воздухе. Однако реализовать ее можно было по-разному, в том числе — с полным на то правом — и на литературных материалах. А. Формозов предпочел иной путь.

Ученый описал колебания численности зайцев, белок, мелких грызунов, нескольких хищников, куриных и водоплавающих птиц, и в каждой видовой главке были итоги его собственных наблюдений. А затем — необходимые практические предложения. Сейчас они кажутся нам самоочевидными, что, между прочим, означает — хотя мы ворчим и иногда сомневаемся в этом — рост уровня нашего охотоведения, природопользования в целом. А тогда эти рекомендации, солидно обоснованные научно, выглядели весьма радикально. Согласовывать сроки и нормы добычи охотничьих животных с состоянием их популяций и не только с численностью, но и с тенденциями ее изменений! Собирать данные о динамике численности популяций охотничьих зверей и птиц, предугадывать эти колебания! Положить прогнозы в основу долговременных хозяйственных планов! Словом, под охотничье хозяйство подводился научный фундамент, укреплением и совершенствованием которого охотоведение занимается и по сей день.

Многое сделано, многое достигнуто. А вот планы заготовок охотничьей продукции до сих пор составляются так, как будто бы никаких колебаний численности диких животных в природе нет и в помине…

Все это — сфера действия популяционной экологии, которая в конечном итоге стремится к одному: изучить законы, определяющие движение численности животных в природе, и научиться управлять динамикой популяций.

В общих чертах очертить проблему несложно. Каждому организму свойственна способность к воспроизводству себе подобных. Природа сконструировала ее с солидным «запасцем». Нередко встречаются рассуждения о том, что было бы, если какой-нибудь вид растений или животных смог бы полностью реализовать свою способность к размножению. Потомство одного вида микроорганизма, делящегося каждые несколько минут, через десяток-другой часов покрыло бы нашу планету слоем изрядной толщины. Пара обыкновенных воробьев, чириканье которых мы слышим ежедневно, за десять лет дала бы почти 276 миллиардов потомков.

Не обязательно быть экологом, чтобы знать: возможностям размножения растений и животных природой поставлена преграда. Фактический размер потомства намного меньше потенциального. Среда обитания создает растениям и животным условия для нормальной жизни. Но она же препятствует их безудержной экспансии. Между организмом и окружающей его средой устанавливается комплекс сложнейших связей. Они и определяют численность организмов в тот или иной момент как итог равнодействующей всех факторов среды. Условия жизни растений и животных во времени никогда не бывают строго одинаковыми, поэтому их численность постоянно изменяется. Более того, в силу некоторых генетических закономерностей она не могла бы оставаться строго постоянной и при неизменных условиях обитания. Все равно происходили бы небольшие «всплески» волн жизни, приливы и отливы численности. Это и есть динамика популяций.