Юрий Новиков - Внимание: вода!

К сожалению, все перечисленные особенности теперь уже относятся в значительной мере не к настоящему, а к прошлому.

Сток Дона в море крайне неустойчив: до появления первой плотины на нем он менялся от 12 до 52 кубических километров в год. 67 процентов общего стока дает снег, 30 — подземные воды, на долю дождя остается всего три. Уже один этот баланс должен убедить всех: донским степям без орошения не обойтись. И в самом деле, Дон оказался первой рекой в СССР, полностью зарегулированной плотинами и водохранилищами. К чему это привело?

Прежде всего к развитию искусственного орошения за счет создания в Цимлянском водохранилище запасов главным образом талых вод. Оно забрало у Азова 80 процентов объема весеннего половодья, что привело к пропорциональному сокращению площади нерестилищ и быстрому повышению солености моря. В этой операции Дону посильно помогала и Кубань, где тоже развернулось ирригационное строительство в связи с развитием рисосеяния.

Донской хлеб и кубанский рис вместе с городами и заводами съели таким образом азовскую рыбу.

В 60-х годах прошлого столетия из Азовского моря, где, по оценкам специалистов, жило более ста миллионов осетров, ежегодно вылавливали 13–16 тысяч тонн осетровых, в 1974–1977-м — только 1,2. Но даже этот результат был получен лишь вследствие того, что после 1960 года благодаря искусственному воспроизводству стадо этих рыб выросло с 1,8 до 8,7 миллиона штук! Одновременно выросло и другое стадо, о котором раньше здесь и понятия не имели: биомасса медуз составила к 1980 году 20 миллионов тонн. Медузы мешают морю: приходится разрабатывать проекты их вылова и превращения в кормовые средства. Что же делать с Азовом?

Ученые Азовского НИИ рыбного хозяйства предлагают сделать следующее. Во-первых, в четыре-пять раз увеличить выращивание осетрового молодняка. Ведь в настоящее время естественным образом эти виды рыб размножаться полностью перестали: негде!

Во-вторых, строить плотину через Керченский пролив. Ее шлюзы, с одной стороны, преградят доступ к Азову соленой черноморской воды, с другой — будут весной впускать в Азов стада хамсы и других черноморских «кочевников», составляющих значительную часть азовских уловов, а осенью — выпускать.

В-третьих, первые два мероприятия ничего не дадут, если не будет обеспечен устойчивый речной сток в море порядка хотя бы 26–28 кубокилометров в год. Азовское море без него опресняться не будет.

Между тем после «разбора» рек на орошение Дон сливает в море всего, от 11 до 22 кубокилометров в год, Кубань — в среднем два. Следовательно, без помощи извне, без переброса в бассейн Азовского моря части стока северных рек оно осетровым не станет. При условии же выполнения всех перечисленных мероприятий можно надеяться на рост улова в четыре-шесть раз, а осетровых — в 13. Это фактически то, чем был Азов раньше.

Будет ли осуществлен этот проект? Время не ждет. Сейчас Черное море ежегодно вливает в Азовское 40–45 кубических километров соленых вод. Если северные реки не впадут в Дон, плотина в Керчи лишь застабилизирует положение на сегодняшнем уровне: биомасса рыбы останется постоянной, уловы — низкими. Отсрочка выполнения проекта будет дорого стоить. Повышение солености на каждую единицу увеличит (после проведения указанных мероприятий) срок доведения режима Азова до оптимального на 3,5 года, а дальнейшее уменьшение стока рек на один кубический километр — на 2,6 года. Затяжка с выполнением проекта отодвигает реконструкцию моря на неопределенное время, а это значит, что ее результаты отодвинутся еще дальше.

Не пришлось бы потом перегораживать плотинами все Черное море!

Перспектива проектов мореустройства и морестроительства очевидна. Но до их реализации, до появления на карте осетрового моря, вероятно, пройдет еще немало лет. В этот период единственной надеждой рыбака будет оставаться рыборазведение. Успехи разведения осетровых в «тепличных» условиях безусловны, но еще не настолько велики, чтобы можно было мечтать о возврате вышеописанных «добрых старых традиций», бытовавших когда-то в Прибалтике. Есть кое-какая надежда и на то, что инженеры-гидростроители создадут специальные обводные каналы для прохода рыбы в верхнее течение рек (рыбные подъемники на плотинах — это то же, что один лифт на всю многоэтажную Москву). Если эти каналы «удадутся», если к тому же «получатся» искусственные нерестилища (нужны и они!), если, наконец, мы сможем выкроить средства на их строительство, то проходные рыбы смогут вернуться к привычному способу размножения. А до тех пор следует позаботиться о той рыбе, которая вовсе не переносит соленую воду, о прирожденных жителях рек. Жаль, что мы не можем приучить к оседлости осетра и стерлядь. (Недавно норвежские ученые объявили о выведении бесполой породы лосося. Ей уже не нужно плыть за тысячи километров для того, чтобы обзавестись детьми. Они — спокойные, оседлые жители, все заботы которых взвалил на себя человек.) Ведь хоть и говорят «с мелкой рыбы уха всегда сладка», все почему-то предпочитают крупную. Конечно, лещ и сазан, щука и судак тоже вещь неплохая. Водохранилища предоставляют к их услугам богатейшие нерестилища — большое, постоянно залитое мелководье, на котором «мечи — не хочу». И рыба мечет, исправно выполняя заповедь «плодитесь и размножайтесь»…

Говорят, что в Швеции над лещевыми озерами в пору нереста не звонят даже церковные колокола. Лещ, как говорится, там «у бога за пазухой». Плодиться и размножаться он может совершенно спокойно. А вот в водохранилищах, где «храмов божьих» вовсе нет, он начисто лишен покоя.

Прежде всего ему мешает неустойчивый гидрологический режим. Хотя большая часть нерестилищ постоянно покрыта водой, ее уровень непрерывно колеблется в зависимости от графика работы ГЭС (а она работает не все 24 часа в сутки) и от наличия воды в водохранилище. А ее там, глядя по времени года и объему весеннего стока, когда густо, а когда пусто. Поскольку энергию следует производить независимо от капризов погоды, постольку в убытке оказывается все тот же любящий покой и тишину лещ.

Постоянные колебания уровня воды сбивают с места икринки, прикрепленные к водной растительности и камням, смывают их, сносят, делают легкой добычей мелкой сорной рыбешки. Летом благодаря большому забору воды на орошение часть мелководий обсыхает. Вместе с ними высыхает и икра. Зимой случаются другие трагедии: в это время приток в водохранилище очень слаб, и поэтому во время сброса через турбины вода, находящаяся подо льдом, падает резко. В результате обнажаются куски суши на мелководьях, образуются подледные пустоты и «пазухи», где мало воды и воздуха. Начинается замор.