Стивен Левитт - Когда грабить банк и другие лайфхаки

После звонка репортера в CVS заявили, что снизят цену на симвастатин до $79,99 [со $108,99] в рамках «постоянного анализа цен».

Вот как оно называется: «постоянный анализ цен». Надо запомнить на случай, если мои дети опять увидят, что я купил игрушку за $2, хотя обещал купить игрушку за $20.

Моей машине уже лет десять. Поэтому в прошлые выходные я решил обзавестись новой. Во «Фрикономике» и «Суперфрикономике» мы много писали о том, как Интернет изменил рынки, на которых есть информационная асимметрия. Покупка новой машины позволяла мне вживую увидеть, как эти силы действуют на новом рынке автомобилей.

Я не был разочарован. Я уже знал, какая модель мне нужна. С помощью таких сайтов, как True Саг и Edmunds, минут через пятнадцать, не выложив ни цента, я не только располагал информацией о разумных ценах за машину, но и уведомил некоторые местные агентства, что меня интересуют их квоты.

Всего лишь через несколько минут одно агентство предложило машину за $13,000 по инвойсу. Для начала неплохо. Я уже собирался взять детей, чтобы отправиться вместе за покупкой, как позвонили из другого агентства. Узнав о предложении из первого агентства, они назвали цену на несколько сот долларов ниже. Я перезвонил в первое агентство, попал на автоответчик, и мы поехали во второе агентство. Я думал: надо бы еще поторговаться, но приятно, что я еще из дома не выходил, а цена уже снизилась.

В последний раз, когда я покупал машину, я многому научился. Я узнал, как лгут агентства о стоимости по инвойсу, как продавцы играют в кошки-мышки, уходя разговаривать с менеджером, и т. д. Мне это не понравилось, но на сей раз, подойдя к делу разумнее, я даже горел нетерпением поучаствовать в сложном ритуале покупки машины.

Быть может, этот покупательский зуд объяснялся моей невероятно удачной сделкой в прошлом. Тогда я даже переслал себе по факсу (Интернета еще не было) справку о разумных ценах на машины. Но сглупил: понадеялся на память и оставил листок дома. Как я торговался! Снова и снова угрожал отказаться от покупки, делал вид, что ухожу, — и наконец добился цены в пределах нескольких сот долларов от суммы, которую помнил. А придя домой, обнаружил, что память подвела: самая разумная цена на мою машину была на $2,000 выше той, которую я ухитрился выторговать. То есть, ошибочно считая справедливую цену на $2,000 более низкой, чем она была в реальности, я торговался изо всех сил и добился смехотворно низкой цены. Оставив факс дома, я выиграл тысячи долларов.

Итак, я добрался до агентства и приготовился торговаться. Продавец объяснил, что предлагаемая им цена значительно ниже инвойса, и даже доверительно показал финансовые ведомости с пометкой «Конфиденциально»: мол, торгуют себе в убыток. Я ответил, что не хуже его знаю: стоимость по инвойсу, которую он показывает, вовсе не та сумма, которую агентство заплатило за машину. И попросил его назвать минимальную цену. Он ненадолго отлучился (якобы посоветоваться с менеджером — но, может, глянуть на бейсбольный матч по телевизору).

Пока его не было, пришла SMS от третьего агентства. На сей раз мне посулили цену на $1,500 ниже минимальной цены в том агентстве, где я находился. Продавец же, вернувшись, сообщил, что они не могут снизить сумму больше чем на $200. Я ответил: «Это не пойдет, поскольку еще в одном месте мне предложили на $1,500 ниже». И передал ему мобильник с SMS. Он нелестно отозвался об этом агентстве, потом действительно нашел менеджера. Менеджер заверил, что их последнее предложение — максимум, на что я могу рассчитывать, и есть с десяток причин считать его щедрым.

Я сказал:

— Пожалуйста. Но если у вас не получается, я обращусь в другое агентство.

Я полагал, что нам еще торговаться и торговаться. И что минут через пятнадцать, после долгих препирательств, мы придем к цене, предложенной третьим агентством. Скорее всего, я и в этом случае переплачу, но уж что поделаешь...

— Все, я пошел, — повторил я.

— Идите, — пожал плечами менеджер, — но, если ничего не выйдет, возвращайтесь. Мы продадим машину по цене, о которой сейчас говорили.

Я встал и начал собирать детей, которые были частью мизансцены. Они просто наблюдали за мной, словно забыли, что все это входит в ритуал. Но они-то свои роли забыли, а я о своей помнил.

— Мы оба знаем, — сказал я, — что если сейчас я уйду, то уже не приду.

— А мы будем на это надеяться, — ответил менеджер.

И я ушел.

Я был в шоке. Их агентство предложило мне цену по Интернету, уступило лишь $200, а затем спокойно позволило сделать покупку в другом месте. Ничего себе! Надо полагать, в третьем агентстве мне предложили и впрямь выгодный вариант. Но в тот день у меня уже не было сил торговаться, и я согласился на их цену. Заберу машину во вторник.

Мало на свете предложений, в ответ на которые я скажу: «За 25 млн — нет, а за 50 млн — пожалуйста». $25 млн — такие деньги, что ими и распорядиться нелегко. Получить их, наверное, приятно даже в том случае, если вдобавок не сулят еще столько же.

Сенат США надеется, что в Афганистане и Пакистане некоторые люди думают иначе. За помощь в поимке Усамы бен Ладена некогда была обещана награда $25 млн. Поскольку это ни к чему не привело, большинством голосов (87 против 1) сенат повысил награду до $50 млн. (Единственным несогласным оказался Джим Баннинг, республиканец из Кентукки.)

С одной стороны, почему бы и нет? Для пакистанского крестьянина $50 млн — сумасшедшие деньги. А для американских властей, которые тратят в Ираке по $10 млрд в месяц, $50 млн не сумма. Кстати, если одной из основных целей иракской войны было избавиться от Саддама Хусейна, насколько дешевле было предложить награду в $100 млрд все равно кому, лишь бы он сместил Саддама любыми доступными средствами. Возможно, Саддам и сам любезно принял бы это предложение, променяв тяготы правителя на стомиллиардную пенсию и уютное поместье во Франции.

Более того, нам уже доводилось писать, сколь эффективно предлагать большие награды за решение проблем, будь то лекарство от болезни или алгоритмы фирмы Netflix [7] Американская фирма Netflix, занимающаяся поставкой видеоконтента по запросу, проводила конкурс среди сторонних разработчиков на усовершенствование своего алгоритма рейтингования фильмов; по итогам конкурса лучшей команде был выплачен приз $1 млн. — Прим, ред . .

С другой стороны, если я не ощущаю разницу между $25 млн и $50 млн, не факт, что эта добавка заставит пакистанца преодолеть колебания и пойти на сотрудничество с американскими властями.

Гораздо важнее (но тяжелее) другое: убедить людей, что деньги им заплатят. Ведь понятно, что платить за помощь станут не каждому. Допустим, я проведу статистический анализ и определю местонахождение бен Ладена с точностью до километра, после чего его найдут и схватят «морские котики». Получу ли я награду? Не уверен. И возможно, пакистанский крестьянин, у которого есть сведения о бен Ладене, разделяет мои сомнения.