Дмитрий Травин - Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

Но и Джимми Картер, и Джеймс Каллаген, и Боб Хоук, и Дэвид Лонг, и Фелипе Гонсалес, и Франсуа Миттеран, и Ингвар Карлссон осуществляли сдвиг вправо как бы нехотя, даже стыдливо. Ведь то, что приходилось делать, противоречило идеям, уже прочно утвердившимся в обществе, причем особенно среди избирателей, приведших их к власти.

Миру нужен был человек, который, возглавляя правительство одной из ведущих стран мира, станет одновременно и пропагандистом новых взглядов. Он не только и даже не столько должен был осуществлять либеральные преобразования в экономике, сколько во всеуслышание заявить о необходимости развития рынка.

Мало кто сомневался в том, что выступление с подобных позиций означало для государственного деятеля политическую смерть. В здравом уме и твердой памяти объявить войну этатизму было невозможно. Пойти на такое мог лишь человек, отличавшийся изрядной отвагой и определенным примитивизмом мышления.

Тем не менее нашлось сразу два политика, обладавших подобными качествами — Маргарет Тэтчер и Рональд Рейган. Впрочем, американский президент-актер — немолодой и склонный к сибаритству — был скорее орудием реформ, нежели их инициатором. Что же касается англичанки, то она в полной мере взвалила бремя войны с этатизмом на свои плечи.

В начале 70-х гг. первое появление будущей «железной леди» в правительстве (сначала как министра образования в команде консерватора Эдварда Хита) было отмечено прессой следующим образом. «Госпожа Тэтчер довольно хорошенькая женщина, немного провинциального типа, с милым ротиком, приятными зубками и большими круглыми глазками, как у куколки. Она подобна коробке с конфетами, перевязанной голубыми лентами с двумя блестящими бантами».

Политика — развлечение для джентльменов, и к леди, подвизающейся в данной области, трудно относиться всерьез. Конечно — демократия демократией и общественности порой нужно показывать «милую девочку», брошенную на «социалку», но механизм принятия принципиальных решений участия дам не предполагает. Достаточно сказать, что в британской политике того времени «нулевое чтение» законопроектов проходило в элитных клубах, членами которых могли быть лишь мужчины.

«Куколка», желающая сделать карьеру, должна была самоутверждаться так, чтобы никто и в мыслях не посмел оспорить ее право на участие в большой политике. Либо ты женщина — и находишься в рядах парламентских заднескамеечников, либо ты — трижды мужчина, хоть и в юбке.

Судя по всему, юная Мэгги стала не по-женски крутой уже в Оксфорде, где делала вид, будто изучает химию, тогда как на самом деле строила свою карьеру в качестве активиста КПСК (Консервативной партии Соединенного Королевства). Когда же она вошла в правительство, жены коллег на светских раутах публично обсуждали вопрос, правду ли говорят, что г-жа Тэтчер — женщина?

Мэгги слышала дискуссию о своей половой принадлежности и, сжав зубы, терпела. Отыгралась она позже, став премьером. Мордовала «железная леди» своих министров не по-джентельменски, а чисто по-женски, приближая к себе, когда ей это было нужно, и выбрасывая за ненадобностью, как только недавний перспективный политик превращался в отработанный человеческий материал. Никто из ее предшественников так не перетряхивал правительственную команду, как она.

Что уж говорить о представителях прессы при подобном отношении к министрам! Журналисты жаловались: с ней говоришь, как с автоответчиком; на вопросы не отвечает, а упорно гнет свою линию. Один бедолага, которого премьер, как обычно, использовала для пропаганды своих взглядов, назвал Тэтчер холодной рыбой.

С иностранными коллегами Тэтчер обращалась не лучше. Переговоры часто превращались в чтение нотаций, напоминающее семейную сцену, когда хозяйка дома учит нерадивого муженька, как тому жить. При первой ее встрече с президентом Картером бедняга Джимми едва мог вставить слово, хотя Мэгги тогда возглавляла лишь теневой кабинет. А при встрече с Горбачевым переговоры чуть не прервались, поскольку генсек вынужден был напомнить премьеру о равенстве сторон.

Впрочем, Горбачев был единственным человеком, о котором Тэтчер всегда отзывалась хорошо. На людях так же хорошо она говорила и о Рейгане, но помощнику однажды посетовала на американца: «Бедный, у него в голове пустота». Коллеги вспоминали, как во время переговоров Тэтчер размахивала руками перед лицом президента, а тот стоял и не мог вставить ни слова.

Тем не менее общий язык с командой из Белого дома она находила неплохо. Глава МИДа лорд Каррингтон как-то со свойственным аристократу юмором разъяснил загадку: «Ей очень понравилась команда Рейгана. Ведь они все такие вульгарные». Понятно, что сам лорд в команде Тэтчер надолго не задержался: премьер-министр отличалась поистине легендарным отсутствием чувства юмора.

По счастью для себя, в эпоху Тэтчер не задержался на своем посту и другой аристократ — Валери Жискар д'Эстен. Это уберегло его от шпилек английского премьера, называвшей французского президента самозванным графом. Тот отвечал даме взаимностью, характеризуя леди как дочь бакалейщика.

Она действительно была дочерью бакалейщика и портнихи из крохотного провинциального городка. Родилась Мэгги Роберте в 1925 г. Семья была небогатой, очень религиозной и очень-очень консервативной. Папаша Роберте не имел среднего образования, но зато имел маленькую лавку, огромное трудолюбие и феноменальную склонность к накопительству, отличавшую британских методистов — это воплощение протестантской деловой этики, воспетой некогда Максом Вебером.

Первое знакомство с политикой Маргарет получила в 10 лет, когда начала работать на консерваторов в ходе очередной предвыборной кампании. С тех пор ее судьба была предопределена. Несмотря на скромные школьные успехи и ограниченность средств, она сумела пробиться в Оксфорд — эту кузницу британской политики, «замечательное место, которое — по словам Бернарда Шоу — дало миру немногих ученых, но множество великих джентльменов».

Увлекалась юная леди правом. Химия удостоилась ее внимания, очевидно, лишь в силу того, что конкурс на гуманитарные специальности оказался слишком высок. Главное было поступить в университет, а там уж открывалась блестящая возможность карьеры в рядах консерваторов.

Уже в 25 лет она впервые баллотировалась в парламент. Впрочем, существовала одна проблема. Британские парламентарии тех лет очень мало получали. Истинный джентльмен ведь и так имел средства. Но для дочери бакалейщика отсутствие денег могло стать серьезным препятствием.