Дмитрий Травин - Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

Однако помимо государственных привилегий, обретенных российскими корпорациями, и помимо добровольно-принудительной передачи частных активов на их баланс, каковое явление получило название «государственного рейдерства», то есть пиратства, российские корпорации обладают еще одной характерной чертой, отличающей их от корпораций западных стран. Руководящие посты в российских госкорпорациях занимают люди, являющиеся членами единой команды. Причем здесь можно согласиться с мнением одного из авторов данной книги Дмитрия Травина, что «данную группировку в строгом смысле слова нельзя назвать ни чекистской, ни даже питерской» [18], как это обычно делают. Это скорее союз людей, возникший в ожесточенной конкурентной борьбе за большую власть и большие деньги.

Так какое государство представляет собой нынешняя Россия? Бывший советник президента РФ по экономике Андрей Илларионов характеризует его как «корпоративистское государство», «закрытое акционерное общество», в котором «собственность на российское государство перешла в руки корпорации, неподконтрольной его номинальным собственникам — гражданам России…» Суть этой модели — в государственном перераспределении ресурсов «своим». Ее главный принцип — «приватизация прибылей, национализация убытков». Механизм ее действия — избирательность: «своим» предоставляются все возможные льготы, государственная поддержка, кредиты, субсидии, «чужим» — налоговые претензии, завышенные требования, ограничения. «Неравные условия ведения бизнеса, экономическая и политическая дискриминация возводятся в абсолютный принцип» [19].

В свою очередь, Андрей Заостровцев характеризует такой тип государственного устройства как «клановый капитализм» и считает, что его «главным отличительным признаком … является вовсе не частная собственность, а… "частная власть", которая закрепляет за собой эксклюзивное право определять доступ к капиталу (включая, естественно, и земельные ресурсы)… Бизнес обязан служить <���такой> власти как обладателю теневого права решающего контроля. Служение может принимать различные формы — от простой уплаты дани облеченным властью до прямого исполнения их поручений. Невольно напрашивается историческая аналогия — ярлык, вручавшийся русским князьям монгольскими ханами, и вытекавшие из него обязательства» [20].

Эффективность данного государственного устройства для извлечения «кланом» прибылей из национальных ресурсов вполне очевидна. Однако, быть может, такой государственный механизм эффективен вообще? Быть может, он позволяет сконцентрировать государственные усилия в наиболее значимых областях экономики, тем самым развивая страну и повышая доходы граждан? Ведь не случайно корпоративно-государственное устройство преобладает сейчас в большинстве западных стран.

Это утверждение весьма сомнительно.

Западные корпорации при всех их тесных связях с соответствующим государством находятся тем не менее в остро конкурентной среде: над каждой из них как дамоклов меч висит эвентуальная возможность краха. Они просто вынуждены быть экономически эффективными. Российские корпорации, напротив, являются продолжением государства, никакой конкуренции, по крайней мере внутри страны, они не испытывают, разориться такие корпорации не могут даже в принципе, а это сразу отодвигает вопрос об их экономической эффективности на задний план.

Характерен в этом смысле пример «Газпрома», называемого в рекламных роликах «национальным достоянием России». Имея превосходные стартовые условия, получив в собственность мощности и инфраструктуру советского времени, находясь в исключительно благоприятных условиях непрерывного роста цен на сырье, «Газпром» за период 1999-2008 гг. сумел увеличить свое производство лишь на 0,4% и, по мнению Владимира Милова, президента Института энергетической политики, «находится на пороге масштабного производственного спада, угрожающего кризисом газоснабжения как нашей стране, так и европейским потребителям. Смехотворные 7 долларов 30 центов, уплачиваемые государству в виде налога с барреля добытых нефти и газа, против 40 с лишним долларов на баррель у российских нефтяных компаний. Фантастические неэффективность и коррупция — трехкратный рост операционных расходов и долга за семь лет, десятки миллиардов долларов в виде выведенных активов и закопанных в землю <���…> на реализацию газопроводных авантюр, подаваемых как "геополитические победы". Полностью проваленная деятельность по разработке новых газовых месторождений и подсаживание на иглу стремительно дорожающего среднеазиатского газа. Череда громких газовых скандалов на постсоветском пространстве с сомнительным экономическим эффектом, но оглушительными репутационными потерями. Уровень долга, превышающий две трети годовой выручки и реально угрожающий Газпрому корпоративным дефолтом» [21].

Эффективность российских госкорпораций по сравнению с западными иллюзорна. Зато их экономический эгоизм сомнению не подлежит. Здесь можно указать хотя бы на то, что стоимость электроэнергии и тепла в России с 1999 г. выросла в четыре с половиной раза, что на 50% выше уровня потребительской инфляции. В результате «энерготарифы в нашем отечестве не только намного превзошли уровни хорошо обеспеченных энергоносителями экономик, но и оказались выше, чем в некоторых энергодефицитных странах вроде США» [22]. То же самое происходит с ценами на бензин и авиакеросин. Даже в период кризиса, когда нефть резко подешевела, российские нефтяные компании уменьшили цены на бензин лишь на 5%, в то время как в США аналогичные цены снизились вдвое [22].

Финансовый кризис вообще многое прояснил. В частности, он показал, как государственные корпорации и аффилированные с ними банки в действительности относятся к интересам страны. Получив на первом этапе кризиса колоссальные дотации от государства, они вовсе не стали, как предполагалось, поддерживать кредитами производство, а купили на эти деньги валюту и вывели ее за рубеж. Цены на евро и доллар в России, естественно, подскочили. Соответственно подскочили цены на импорт, обеспечивающий повседневную жизнь россиян. То есть, бог с ней, с Россией, прибыль — важнее всего. Причем интересно, что если в Германии, скажем, выдача стабилизационных кредитов обусловливалась, помимо прочего, снижением зарплат и премий топ-менеджерам, у которых они, по мнению немецкого общества, были непозволительно высоки, то в России это никому и в голову не пришло. Фантастические оклады менеджеров госкорпораций и банков, многомиллионные бонусы, которые они выплачивают сами себе, даже во время кризиса остались на прежнем уровне. Впрочем, о чем еще говорить, если в Санкт-Петербурге в самый пик кризиса, который уже напрямую затрагивал всех россиян, возобновились переговоры о возведении на Охте грандиозного офисного центра «Газпрома» [23]. То есть на реальное производство у корпорации денег нет, а на строительство чудовищного архитектурного монстра — пожалуйста.