Роман Петров - Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее приватности

Информация становится настолько важным ресурсом, что её распорядители и производители — учёные, компьютерщики, эксперты и специалисты — начинают играть в обществе большую роль, чем её владельцы — политики, чиновники и бизнесмены. Как сейчас выглядит процесс принятия решений на достаточно высоком уровне? Например, о постройке автомагистрали. Аналитики и эксперты собирают информацию, просчитывают варианты, строят модели и делают прогнозы. Итогом их работы являются несколько вариантов решения задачи, которые в упрощённом и сокращённом виде ложатся на стол начальства. Начальник, например министр транспорта, может не иметь практически никакого представления о строительстве дорог, зато часто он эксперт в другом — в политической возне, интригах, откатах и лжи, иначе он вряд ли смог бы занять это место. Он утверждает тот из предложенных вариантов, который лучше учитывает его интерес. Реализовывать проект тоже предстоит не ему — на то есть инженеры и менеджеры более низкого уровня.

Если учесть, что предложенные ему варианты более-менее равноценны (а иначе и быть не может — если эксперты знают своё дело, они не пропустят проект, далёкий от оптимального), то оказывается, что если просто бросить монетку, результат не будет намного хуже. А может и лучше — коррумпированый чиновник скорее выберет тот проект, где больше простор для распила, а не тот, который лучше. Тогда как с монеткой — шансы пятьдесят на пятьдесят. Причём это мы нарисовали идеальный вариант — обычно коррумпированный министр не пускает дела на самотёк и тщательно следит, чтобы ещё на этапе составления проектов и прогнозов были заложены удобные дыры и созданы все условия для его семейного «бизнеса». Конечно, бывают и честные, и толковые министры, но даже они при всём желании просто не смогут вникнуть в технические и экономические детали каждого проекта и принять обоснованное решение. И, понимая это, они полагаются на подчинённых, предпочитая контролировать результат, а не процесс. А сами сосредотачиваются на том, чтобы подобрать нужных людей на нужные места и дать им возможность спокойно работать, не заглядывая в рот начальству.

Гиперцентрализация — это атавизм, привет из дикого прошлого, когда доминирующий самец в стаде не мог позволить себе допустить, чтобы что-либо происходило без его ведома. Любая попытка подчиненного принять независимое решение грозила вождю потерей власти. Единоличное правление хорошо подходило малочисленному коллективу обезьян, но оказалось громоздким и неуклюжим, когда обезьяны превратились в людей и смогли объединиться в более крупные структуры. Тем не менее, ни природа, с её жесткой генетической программой, практически неизменной последние сорок тысяч лет, ни примитивные технологии и знания прошлого ничего другого предложить не могли.

Впрочем, у природы было решение. Кроме сообществ животных, обладающих индивидуальностью, способных узнавать друг друга и строить регулируемые агрессией иерархические структуры, существовали ещё и анонимные, обезличенные сообщества, в которых особи не узнают друг друга и могут лишь отделять членов своего сообщества от чужаков — муравейники, стаи птиц, стада антилоп [66]. Такие сообщества не требуют иерархии и агрессии. Они могут быть представлены большим числом особей, так как от членов группы не требуется запоминание индивидуальных различий. Каждый член такого сообщества должен быть полностью предсказуем для других членов. То есть остальные члены анонимного сообщества должны доверять ему как самому себе, а он должен соответственно себя вести. «Нормы поведения» в таких сообществах жёстко заданы инстинктами и рефлексами.

Сообщества такого типа образуют децентрализованную «сеть» довольно простых и глупых существ, которые, действуя совместно, эффективно и быстро принимают весьма сложные решения. Анонимная, с оговорками, колония крыс проявляет поведение, о котором некоторые биологи говорят как о «коллективном разуме». Стадо антилоп мгновенно реагирует на замеченного одной из них льва. Муравьи и пчелы владеют такими технологиями, которые не снились ни одному слону или дельфину [67]. И это при том, что у каждого отдельного муравья или пчелы практически нет мозгов.

Муравьи — один из самых успешных видов животных на Земле. Они распространены по всему миру, за исключением Антарктиды и некоторых удалённых островов, образуя от 10 до 25 % биомассы наземных животных, превосходя долю позвоночных.

Муравьи образуют семьи, размеры которых варьируют от нескольких десятков особей до высокоорганизованных колоний, состоящих из миллионов особей и занимающих большие территории. Крупные семьи состоят в основном из бесплодных бескрылых самок, формирующих касты рабочих и солдат или другие специализированные группы. Почти во всех семьях есть самцы и одна или несколько репродуктивных самок, называемых царицами или королевами.

Сложная система коммуникации и координации действий относительно примитивных насекомых позволила им достичь высот, недоступных никакому другому виду на Земле за исключением людей. Многим видам муравьёв известно животноводство и земледелие — они разводят тлей, выращивают грибы. В лесах Амазонки существуют так называемые «Сады дьявола» — участки, на которых растёт только один вид деревьев — Duroia hirsuta. Рабочие муравьи вида Myrmelachista schumanni («лимонные муравьи») убивают зелёные ростки иных видов, впрыскивая в их листья муравьиную кислоту как гербицид. Таким способом муравьи дают своим любимым деревьям свободно разрастаться без конкуренции. Наибольший из известных «Садов дьявола», насчитывающий 328 деревьев, имеет возраст около 800 лет.

Муравьи могут не только строить муравейники выше человеческого роста, уходящие под землю на несколько метров (что в масштабе превышает самые грандиозные сооружения, созданные человеком), но и объединяться в суперколонии, состоящие из нескольких гнёзд, рабочие муравьи которых свободно перемещаются между ними. Одна из крупнейших суперколоний на острове Хоккайдо в Японии включает примерно 306 миллионов рабочих муравьев и один миллион маток, которые живут в 45 000 гнезд на площади 2.7 км².

Слово «царица», часто применяемое для обозначения муравьиной матки, подразумевает, что она является центром муравьиной семьи, однако в действительности им являются рабочие муравьи. Чем больше в муравейнике самок, тем «непочтительнее» отношение к ним рабочих. Рабочие муравьи переселяют самок из одной части гнезда в другую, передают на обмен в другие гнёзда, убивают тех, чья плодовитость стала слишком низкой. Рабочие контролируют и воспроизводство особей в семье: уничтожают лишних личинок или изменяют режим их кормления для изменения соотношения численности каст в семье. «Царицы» — всего лишь общий ресурс муравьиной семьи, наподобие стада коров в деревне.