Евгений Ясин - Новая эпоха — старые тревоги: Политическая экономия

Мне представляется важным показать, что кризис — результат не чьей-то злой воли или некомпетентности, но стечения обстоятельств, большинство которых сложилось против нас.

Напомню приведенные в начале доклада второй и третий постулаты: в России реформы неизбежно должны были идти трудно и сопровождаться ростом социального недовольства и напряжения. Это было известно заранее.

Теперь восстановим логическую цепь событий, приведших к кризису.

1. Конец 1994 года. «Черный вторник» и решение отказаться от эмиссионного кредитования бюджетного дефицита.

После этого резкого поворота в бюджетной политике необходимо было обеспечить улучшение сбора налогов, сокращение государственных расходов и дефицита бюджета и уже для сокращенного дефицита — переход на его финансирование за счет так называемых неинфляционных источников, то есть внешних и внутренних займов.

Общий план был таков: за год существенно улучшить сбор налогов, а до этого пойти на рост заимствований и государственного долга. (Тем более что тогда государственный долг, не считая внешнего долга бывшего СССР, был не так уж велик — около 15 % годового ВВП против 32 % в 1992 году; с тех пор он обесценился вследствие инфляции.) Если расходы по обслуживанию долга (процентные расходы) не выйдут за пределы лимитов, то можно снизить инфляцию, стабилизировать рубль, снизить процентные ставки. Вследствие этого начнется развязка неплатежей, рост кредитных вложений и оживление производства. За этим последует увеличение налоговых поступлений, возможность рассчитаться по долгам и снизить налоги, придав толчок инвестициям и реструктуризации экономики.

Этот не только вероятный, но практически единственно реальный путь выполнен, однако, не был.

2. Раскручивание рынка ГКО плюс широкое использование КО (казначейские обязательства) и КНО (казначейские налоговые освобождения), гарантии и затем поручительства Минфина по кредитам коммерческих банков на покрытие текущих бюджетных расходов — пик применения этих денежных суррогатов пришелся на конец 1995–1996 год. Две трети налоговых поступлений в бюджет в апреле 1996 года было представлено этими бумажками. Пришлось отрабатывать назад. Снижение выпусков КО и КНО заставило еще больший акцент делать на ГКО.

В 1995 году оборот ГКО вырос в 7 раз, в 1996-м — в 3 раза. Доходность ГКО перед выборами достигала 200 %. В 1997 году произошел рост еще на 52 %, в том числе под требование президента заплатить все пенсии и зарплаты бюджетникам, включая обязательства регионов. Опасность пирамиды к августу 1996 года стала очевидной.

Почему это все же делалось? Да потому, что, зная трудности российского переходного периода и недовольство населения всякими дополнительными испытаниями, находясь к тому же под давлением многообразных лоббистов, любителей наживы за счет бюджета, правительство медлило с решительными действиями, старалось вывернуться, уклониться от последствий своего же правильного решения о прекращении эмиссионного финансирования бюджетного дефицита. Дума противодействовала.

Расходы никто не желал сокращать, решили, что здесь резервов больше нет. Необходимые реформы, способные снизить государственные расходы, которые приходились в основном на социальную сферу, осуществлять никто не хотел. Одинокие энтузиасты были за пределами правительства.

А налоги стали собираться хуже. Попытка дать Госналогслужбе повышенное задание на 1997 год (до 15 % ВВП) была ошибочной. Не было понимания важности организационно-технической работы в этом ведомстве. Не было и реалистичной оценки возможностей улучшения сбора налогов.

Более того. Напомню, что именно в это время развязана чеченская война. Она обошлась как минимум в 8–10 млрд. руб., не говоря о человеческих жизнях и судьбах. Одновременно шла дорогостоящая реконструкция Кремля, строился храм Христа Спасителя и другие стройки века.

ГКО в тот момент оказались самым простым выходом. О последствиях стали задумываться только осенью 1996 года. Приведу цитату из моей собственной записки B. C. Черномырдину, датированной октябрем: «Погасив инфляцию не за счет сбалансированного бюджета, а за счет роста государственного долга, мы только отложили инфляцию». Считаю себя вправе напомнить об этом, поскольку записка (против моей воли) была напечатана в «Независимой газете» (1996.26 ноября).

То, что произошло в августе 1998 года, — это первый взрыв отложенной инфляции.

3. Начало 1997 года: либерализация рынка ГКО, расширение допуска на него нерезидентов. «Горячие деньги» устремляются в Россию. Весной даже возникает опасность усиления инфляции, так как ЦБ эмитирует рубли, чтобы приобрести в резервы десятки миллиардов долларов. К середине лета доля нерезидентов на рынке ГКО достигла 30 %. В итоге доходность упала до 18–20 % годовых, снизились процентные ставки. Экономика задышала. Намеченный план, казалось, стал осуществляться. Но одновременно выросли и риски, связанные с привлечением «горячих денег». Опыт других стран заставлял насторожиться.

4. Март 1997 года: обновление состава правительства, приход в него А. Чубайса и Б. Немцова, что позволило говорить о правительстве «молодых реформаторов».

Одним из первых шагов нового правительства стал «секвестр» только что с трудом утвержденного бюджета на 30 %. Этот шаг, вызванный ощущением опасности грядущего кризиса, был встречен в штыки практически всеми. Агрессивность «молодых реформаторов», обусловленная и характерами, и острой нехваткой времени, могла принести плоды, если бы они быстро добились важного успеха и получили поддержку не только у президента, но и в обществе. Увы, краткосрочный успех в сокращении задолженности по зарплате и пенсиям, достигнутый как условие дальнейшей поддержки президента, только затянул долговую петлю, заставив отложить решение главных задач по предотвращению кризиса.

5. Июль 1997 года: аукцион по «Связьинвесту» и начало информационной войны олигархов «по полной программе» против Чубайса и Немцова. Повод к войне ныне кажется постыдно ничтожным.

Победили! Итог — пепелище. Главная потеря — исчезло доверие к реформаторам, вера в их порядочность и готовность служить обществу. В то, что они смогут, что им дадут довести дело до подлинного успеха.

6. Осень 1997 года: полный отказ левой Думы (с учетом итогов информационной войны) от сотрудничества с правительством молодых реформаторов. Стало ясно, что надежда наскоком преодолеть сопротивление парламента по Налоговому и Бюджетному кодексам, по земельной реформе, по социальным льготам несостоятельна. Политика бури и натиска, принятая в марте, потерпела неудачу. Альтернативой мог быть новый конфликт с законодательной властью, исход которого представлялся более чем сомнительным. Порыв угас.