Александр Гангнус - Тайна земных катастроф

XXII. Продолжение Байкальской зоны в Восточную Сибирь — вертикальный взброс (сброс).

XXIII. Там, где близ устья Лены кончается срединно-океанический хребет Ломоносова, естественно ожидать землетрясений со сдвиговым движением по трансформному разлому (о том, что так оно и есть, свидетельствует этот секторный значок).

XXIV. Все японские землетрясения показывают как будто безусловное господство горизонтального сдвига. Но оказывается, что почти все сдвиги происходят в коре. В погруженных плитах Японии и окрестностей на первое место выходит тип б1. Он превращается при пересчете в собственное пространство погруженной плиты — в надвиг. То же самое можно сказать и о других сейсмичных поясах вокруг Тихого океана (II).

XXV. Запутанный лабиринт маленьких островных дуг, океанских желобов уцелевшей окраины древнего океана Тетис. Здесь картина сложная, преобладают типичные для желобов механизмы землетрясений типа сброса (тип д).

Как писали выдающиеся сейсмологи США Б. Айзекс, Дж. Оливер, Л. Сайкс, "никакими доводами против новой глобальной тектоники сейсмология, по-видимому, не располагает". Это, конечно, не значит, что сейсмология в отдельных пунктах не может быть примирителем между некоторыми взглядами горизонталистов и вертикалистов. По-видимому, Гарм можно представить себе крошечной моделью всей тектоносферы мира в целом. Во всяком случае, что касается типов механизмов землетрясений, Гарм удивительно похож на земной шар в целом по взаимному соотношению этих типов. Например, в Гармском районе, как и во всем мире, много сжатия, меньше растяжения, а землетрясений типов "б" и "б 1" очень мало, они разбросаны по району редкими включениями.

Возможно такое последнее слово в защиту прежних представлений вертикальной "клавишной" тектоники блоков. Ну хорошо, район сжат, основные "задающие тон" движения в районе — надвиговые и пологосбросовые. Землетрясения этих типов покрывают целые районы сплошными полями. Но ведь ясно же, что одни участки в районе все равно поднимаются (в условиях сжатия это происходит неизбежно), другие — опускаются. Вот тут-то и сыграют роль немногочисленные, но важные типы "б" и "б 1"; они прочертят своими вертикальными плоскостями границы между резко контрастными поднятиями и опусканиями, сыграют хотя бы роль пограничных столбов.

И вот мы с Валерием Кучаем, проевшим зубы на среднеазиатской геологии и математической статистике, сидим и считаем: каких типов и сколько располагается на территориях откартированных им "горстов" (поднятий за последние примерно 100 тысяч лет) и "грабенов" (опусканий за это же время). И "загадали": если статистически весомо лягут типы "б" и "б 1" на границы между этими структурами, то "блоковая" клавишная тектоника — этот вертикализм в малом районе — спасена даже в условиях мобилизма в целом. Если же и на этом мелком уровне торжествует мобилизм, то на границы попадут другие важные, хотя и тоже немногочисленные в районе типы механизмов землетрясений — сдвиги ("а"). Результат был получен без особых мучений (очень уж симпатичную и простую методику разработал для таких подсчетов Кучай).

Мы ясно увидели, что близ границ "поднятий" и "опусканий" с наибольшей определенностью располагаются землетрясения типа горизонтального сдвига (а не типов вертикального движения!). Таково "торжество мобилизма" даже на уровне такого крошечного пятачка, как Гармский район.

В том поразившем меня высказывании фиксиста ("это поднялось, это опустилось — значит, движение вертикальное"), как в капле воды, отразилась беда традиционных геологических, а вернее, даже географических методов оценки происходящих в земной коре движений. Геолог, географ с наибольшей ясностью отмечают вертикальную составляющую всех движений — по накоплению осадков в низинах, по степени эрозии, по вертикальному перепаду на разломах. Очень пологий надвиг, сдвиг с небольшой вертикальной составляющей — все эти движения он рискует записать в чисто вертикальные. Чисто же горизонтальные смещения уверенно определяются очень редко — лишь если они молодые, ярко выраженные. Похоже, фиксизм основан на "артефактах", то есть на наблюдениях, истолкованных неправильно вследствие несовершенства, приблизительности самого метода наблюдения. Может быть, нам с Кучаем удалось доказать это статистически в масштабе Гармского района.

Возможно, читатель усмотрит противоречие между новеллой о чрезмерном новаторстве, помещенной выше, и этой апологией мобилизма в масштабе крошечного района. Но это не просчет, а расчет. Крайности нередко смыкаются в науках о Земле, и новейший мобилизм вынужден, как ни странно, порой обращаться к некоторым идеям фиксизма. Как вскоре убедится читатель, при объяснении главного феномена Памиро-Гиндукушского узла оглядка на здоровый консерватизм окажется, может быть, как ни странно, новаторством большим, чем самый крайний "дрейфизм".

Прошлое поучительно всегда, а особенно во времена научных революций. Все новое — это хорошо забытое старое; так много правды в этом банальном утверждении, несмотря на то что настоящее новое — все-таки всегда новое! До нынешней единой глобальной тектоники плит существовала только одна глобальная тектоника — теория контракции, и было это давно, в прошлом веке — начале нынешнего. Все остальное время можно назвать переходным периодом, когда рождались, и умирали, и возрождались интересные, полезные, влившиеся в золотой фонд наук о Земле гипотезы и теории, ни одна из которых не могла тем не менее претендовать на то, чтобы объяснить все — от горообразования до конфигурации континентов и океанов.

Теория контракции. Контракция — сжатие остывающей Земли с образованием морщин — хребтов и впадин, как на кожице высыхающей компотной груши. Физики выяснили, что Земля вовсе не остывает, скорее разогревается от тепла радиоактивного распада, и геологи испуганно отвернулись от теории, которая некогда всех объединяла. А между тем. теория контракции, несмотря на многие недостатки, давала видение целого и объясняла давно подмеченные геологами на суше следы могучих сил горизонтального сжатия. Недаром такой патриарх геологии, как знаменитый Штилле, работавший в геологии чуть не целый век, до 50-х годов нашего столетия, не споря ни с кем и ни на чем не настаивая, продолжал неколебимо исповедовать теорию контракции, а говорят, не было на Земле геолога с лучшим знанием своего предмета. Крупнейший геолог академик Владимир Афанасьевич Обручев пытался хотя бы частично возродить эту теорию — слишком пустым оставалось место, покинутое ею.

Но и во времена ее безраздельного господства случались трудные для контракции времена. В 1896 году выдающийся геолог Дж. Грегори обследовал Великие Африканские разрывы. Опытным глазом он сразу определил, что эта необычная провальная структура с ее цепочками вулканов образована горизонтальными растяжениями. Растяжения — на сжимающейся Земле! Как писал, "Ньютон геологии" Э. Зюсс, мы оказались перед невероятным выводом, что "в одном и том же месте в одно и то же время должны были проявляться и сжатие и растяжение". Проблема эта усугубилась позже, когда признаки растяжения увидели и в других структурах — таких, как Байкал, Рейнский грабен.