Виктор Болдырев - Золотая Дуга

— Слушай, Мифт, — говорю я, немного переварив этот шедевр, — мне почему-то кажется, что человечество делает колоссальную ошибку…

— Что до сих пор не поставило нам с тобой памятника, уж больно мы хорошие! Интересно, что ты напишешь, когда мы придем на мыс Шмидта? Наверное, те стихи будут печататься только заглавными буквами и… я не знаю: есть ли на Земле издательство, которому ты доверишь довести их до людей…

— Ты скептик, Старик. Ты не понимаешь ни черта в поэзии!

Не буду приводить полной характеристики, выданной мне тогда Мифтом… Не могу подрывать свой авторитет.

…У нас сегодня странный вечер. Вечер музыки, кейфа, грустных и смешных мыслей. Их впереди будет еще много, вечеров, но они будут другими. Не будет уютной комнаты, кушетки, покрытой ковром, Имы Сумак, патиссонов и орехового варенья.

Но и в пургу не унывают друзья. «Во время короткой передышки, — пишет Октябрь, — Мифт вдруг начинает неуклюже подпрыгивать и размахивать руками.

Бросаюсь к нему…

Мы потомки храбрых чаучу [6] Чаучу — древнее самоназвание континентальных чукчей-оленеводов. , Мы танцуем буги, рок и чучу, Лихо хлещем бражку, Мчимся на упряжках, В стойбищах девчонки без ума от нас!

— Какую?

Ты…

Пел он под дикий аккомпанемент пурги на мотив песенки из „Серенады Солнечной долины“.

— Слушай, Мифт, а ты не того?!

— Чудак ты, Старик! Это только что родившийся гимн землепроходцев. А ну давай вместе! И-и-и раз! „Мы потомки храбрых чаучу…“

И вот последний перегон! Неистовствует пурга. Потерян счет часам, „только-бы не оторваться от нарты“…

„Из оцепления нас не выводят даже короткие остановки, когда Агыга и Пинетегин совещаются о дальнейшем направлении. Мы настолько отупели, что, когда нарты остановились перед двухэтажным домом, продолжали шагать и воткнулись носами в большую застекленную дверь… Гостиница поселка мыса Шмидта! Позади последние двести километров и трое суток пурги“…

Вот мы входим в роскошный номер с двумя восхитительно мягкими кроватями под пикейными покрывалами, с тюлевыми занавесками на окнах, с графином воды на тумбочке и описью имущества на дверях…»

Что же сказать тебе на прощанье, читатель? Пожалуй, лучше всего то, что говорит на Чукотке путник, покидая гостеприимную ярангу:

— Аттау [7] Аттау! — по-чукотски: До свидания! (дословно: — Я пошел!) !

Перевернута последняя страница. Отличные ребята живут на Чукотке! И еще мы знаем твердо: отныне Октябрь и Мифт — наши друзья…

Однажды нас пригласили в газету «Магаданский комсомолец», в редакционный клуб интересных встреч. Там встретила нас белокурая, синеглазая женщина в голубом пушистом свитере и целая команда хлопцев в таких же свитерах.

Представив ребят, она протянула нам руку:

— Ира Осмоловская — замша… У нас тут все в отпуск разъехались, и я замещаю все должности, — весело заключила она. — Садитесь, будьте как дома.

Мы сразу окунулись в атмосферу дружбы, живого интереса, простоты и привета. Тесной компанией расположились вокруг небольшого столика. Ира разливала кофе, а мы рассказывали о встречах в Якутии, о плавании вниз по Яне, о золотых шахтах Кулара, о непойманном чуде Куларских озер.

Ребята слушали, засыпали вопросами. И тут кто-то предложил:

— Давайте назовем наш клуб интересных встреч — «Золотая дуга», Якутия ведь наш сосед. Магаданская область соревнуется с ней. У нас так много общего в развитии горной промышленности, оленеводства, сельского хозяйства. Золотая дуга соединяет нас в единую золотоносную провинцию. Мы должны больше знать друг о друге.

Предложение приняли единодушно.

На следующий день полоса «Магаданского комсомольца» была занята репортажем «Золотая дуга» с фотографией членов — учредителей клуба за круглым столиком редакции.

«Итак, клуб „Золотая дуга“ открыт. До новых интересных встреч, друзья» — заканчивался репортаж…

Всю долгую полярную зиму бродили мы по Чукотке. Побывали в сказочно красивой бухте Провидения. Гостили у эскимосов Берингова пролива и, у береговых чукчей Уэлена. Ступали на суровые скалы мыса Дежнева, любовались с птичьего полета молчаливыми сопками Аляски. На собачьих и оленьих упряжках, закованные в меха, добирались к пастухам далеких оленьих стад. С легендарным медицинским отрядом доктора Вольфсона облетели чукотский Юкон — замерзший Анадырь. Встретились и подружились с «вечными скитальцами», ищущими и пишущими — Октябрем Леоновым, Альбертом Мифтахутдиновым, Олегом Куваевым, Юрием Васильевым и многими хорошими людьми Чукотки.

Ксана делала наброски, лепила портреты. Серия «Люди Золотого края» обрела плоть. Груз наш непомерно увеличился. Приходится возить с собой не только глину и гипс, но и отлитые головы наших новых друзей. Ксана приобрела славу охотницы за головами, а я убедился, что мужу скульптора необходимо обладать недюжинной силой.

Только весной, когда солнце растопило снега, вернулись мы в столицу Золотого края — подготовить последний, завершающий скачок на восточный конец Золотой дуги — в Билибино и на Омолон. В страну, где много лет назад я уже побывал…

Самолет парит над гранеными вершинами колымских хребтов. Магадан утонул в густой пелене приморского тумана. Туман окутывает предгорья, подбирается к подножию высокогорной ступени, и здесь его граница, живая и колеблющаяся, отмечает рубеж двух климатических провинции — узкой приморской увлажненной и обширной горноколымской с сухим, континентальным климатом.

Пересекаем горный барьер в самом интересном месте — под нами знаменитая колымская трасса, открывшая доступ к золотой Колыме. Прямая как струна просека режет долины и сопки, а на перевалах вьется крутым серпантином. Нам она кажется узенькой ленточкой, но сколько усилий и жертв понадобилось, чтобы проложить эту артерию жизни сквозь девственную горную страну.

Граненые пики высокогорья уступают место сглаженным сопкам — легендарным колымским «покатям», к которым некогда так стремились охотские старатели. И не зря. В стране сглаженных сопок, разрушенных ветрами, водой и четвертичными ледниками, билибинцы открыли долины, наполненные золотыми россыпями. Здесь, как грибы, выросли золотые прииски, прогремевшие на весь мир.

Блестят плесы Колымы, поднятые половодьем. Река, стиснутая сопками, делает крутые излучины. В этом месте в 1929 году встретились Сергей Владимирович Обручев, спускавшийся вниз по Колыме, и Юрий Александрович Билибин, только что обнаруживший первые золотые клады. В палатке на берегу реки Обручев увидел рослого человека с бородой, словно выкованной из меди. Он сидел на кошме среди карт, поджав по-турецки ноги в широких черных шлепанцах. Билибин только что пришел к выводу, что ступил на порог богатейшего золотоносного пояса.