Кристоф Баумер - Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии

— Вы профессор Локеш Чандра?

Помедлив при виде небритого незнакомца, он отвечал:

— Да, это я. Мы знакомы?

— Я был у вас в гостях в Дели вместе с моей матерью Одеттой 25 лет назад. Вы тогда обсуждали буддистские тексты. Помню, я заметил в приемной вашего кабинета гамак. Когда мы уходили, вы подарили нам копию опубликованного вами тибетского свитка.

Глаза Локеша Чандры сверкнули. Он помнил мою мать, с которой много лет вел переписку. А я заметил, что сильно вырос во мнении солдат — иностранец, узнавший знаменитого парламентария. Вскоре мы продолжали путь с поспешно выданным специальным разрешением, даровавшим мне трехдневное пребывание в Тангце.

Всего в нескольких милях от перевала стремительный горный поток, прогрызший себе путь сквозь дорогу, неожиданно заставил нас прекратить спуск. Пришлось разбить лагерь на месте — на высоте около 4860 м. Совсем рядом с полотном дороги на почтительном расстоянии друг от друга стояли семь войлочных шатров из шерсти черного яка, охраняемых мастиффами. Четыре женщины доили шестьдесят кашмирских коз, попарно привязанных друг к другу за рога и выстроенных в два длинных ряда, по тридцать животных в каждом. Из шерсти этих коз, которых не стригут, а вычесывают, выделывается знаменитая пашмина. Еще две женщины занимались изготовлением сыра из молока яка, который выдерживается несколько месяцев и становится твердым как камень. После того как Анчук приветствовал их, они отозвали собак, посадили их на цепь и пригласили нас в большой шатер, рядом с которым на каменной стене была установлена солнечная батарея.

Внутреннее пространство шатра было обставлено типичным для кочевников образом. В центре располагался очаге плитой, которую топили пометом яков. Справа от входа была мужская половина, на которой старик, державший на коленях внука, с помощью ручного веретена сучил шерстяную пряжу. Слева была женская половина, а напротив входа, между двумя большими деревянными сундуками, стоял выкрашенный в красный цвет алтарь. На нем помещались две маленькие бронзовые статуэтки Падмасамбхавы и исторического Будды Шакьямуни, несколько пожелтевших фото четырнадцатого далай-ламы и пара-тройка масляных светильников. Нас немедленно обнесли цампой из обжаренного ячменя и гургуром, знаменитым чаем с солью и маслом. Можно ли к нему пристраститься — вопрос личного отношения. Если вы ожидаете получить чай, то вкус оказывается ужасным, особенно если масло прогоркло да еще и хранилось в козьей шкуре мехом внутрь. С другой стороны, если вы хотите бульона, то будете благодарны за согревающий напиток.

Вскоре вернулись мужчины со своими стадами, и Таши, избранный глава семи связанных отдаленными родственными узами семей, представился нам, сказав:

— Добро пожаловать на Чанг-Танг, тибетское плато и родину кочевников!

Описывая жизнь соплеменников, текущую согласно времени года, он продолжал:

— Мы проводим зиму в долине Тангце, а с мая по сентябрь ставим лагерь на склонах перевала Чанг. Когда тают снега, мы поднимаемся все выше и выше, до этого самого места, а на следующей неделе начнем постепенный спуск. Наши стада насчитывают вместе 300 коз и овец и 500 яков. Все животные дают молоко; от коз и овец мы получаем пашмину (тонкую шерсть, из которой делают кашемир); мы сбиваем шерсть яков в войлок для шатров, а из их сухожилий делаем веревки. К началу зимы животные жиреют, так что мы забиваем несколько яков и овец и замораживаем мясо. Кочевники Тибета не делают запасов на зиму и зависят от редких зимних пастбищ. Мы поступаем не так: старейшие члены наших семей остаются в долине и заготавливают много сена.

Я спросил: не пересекают ли они временами границу с Тибетом, которая официально закрыта? Таши замешкался и вопросительно взглянул на Анчука, чтобы понять, можно ли мне доверять. Тот его успокоил, и Таши достал из сундука пачку сигарет. Я увидел, что сигареты китайские. Таши ухмыльнулся:

— Мы, кочевники, не признаем границ. По ту сторону индийско-китайской границы живут наши тибетские братья, такие же кочевники, как мы. Так что торговать с ними у нас в обычае. На озере Пангонг мы покупаем китайские сигареты, чай, кожаные куртки, обувь, термосы и спиртное.

Таши пригласил нас поставить свои палатки рядом с их шатрами, сказав, что собаки обеспечивают надежную охрану от волков. Для лучшей защиты от серых скотокрадов один из вооруженных мужчин спал ночью на улице, рядом с животными. Несмотря на холод и восемь дюймов свежевыпавшего снега, я довольно хорошо выспался — уж во всяком случае, лучше, чем английский коннозаводчик и искатель приключений Уильям Муркрофт (1787–1825), который в октябре 1821 г. первым из европейцев преодолел перевал Чанг. Снежный буран застиг его караван во время спуска и рассеял его. Муркрофт, должно быть, провел крайне неуютную ночь где-то неподалеку от того места, где стояла сейчас моя палатка: носильщики со съестными припасами стали лагерем в часе ходьбы вниз по склону, а те, кто нес палатки и теплые овечьи шкуры, свалились в изнеможении на вершине перевала.

Эти трое махнули на себя рукой и, попадав в снег, заявили, что скорее умрут, чем сделают еще шаг. Хотя я, разумеется, был глубоко обеспокоен их дальнейшей судьбой, в тот момент нельзя было придумать никакого средства помочь им. Наступила ночь, и холод был ужасный. Мы с моим спутником остались без пищи. Мистер Требек завернулся, скорчившись, в войлочный коврик, а я пытался уснуть, лежа в одежде прямо на земле: холод и тревога, однако, не дали отдохнуть ни одному из нас [7] William Moorcrofit and George Trebeck. ‘Travels in India’(1989), Vol. I, p. 429f. .

На следующее утро кочевники помогли нам поправить дорожное полотно с помощью нескольких каменных блоков, и после головокружительного спуска мы добрались до Тангце. Там стояли многочисленные пустые бараки, вокруг которых со скучающим видом сидели несколько солдат — как напоминание о короткой войне, разразившейся более 30 лет назад между Китаем и Индией. После оккупации Тибета в 1951 г. Китай тайно выстроил военную дорогу, соединившую Западный Тибет с китайской провинцией Синьцзян. Однако 200 км этой дороги пролегали по ненаселенному району, принадлежащему Индии, который китайцы называют Аксай-Чин. Поскольку граница между Индией и Тибетом до 1959 г. охранялась из рук вон плохо, Индия не замечала этого нарушения до тех пор, пока строительство дороги не было завершено. Китай, со своей стороны, подчеркивал, что никогда не признавал границ между Индией и Тибетом, установленных в 1914 г. Индией, тогда еще британской колонией, в одностороннем порядке. Устанавливая эту границу, известную как «линия Макмагона», Британская Индия аннексировала более 90 000 км территории Южного Тибета. 13 октября 1962 г. Индия атаковала китайские пограничные посты на плато Аксай-Чин, и Китайская народная армия перешла в решительное наступление неделей позже одновременно в Ладакхе и Ассаме, на северо-востоке Индии. За несколько дней индийские вооруженные силы были разгромлены, и 21 ноября Мао Цзэдун объявил об одностороннем прекращении военных действий, отходе войск на «линию Макмагона» в Ассаме и окончательной аннексии Аксай-Чина. По словам Мао, «Китай преподал Индии урок». Последовавшая разрядка напряженности в отношениях между двумя державами привела к заключению договора 1993 г., повлекшего за собой значительную демилитаризацию этого приграничного района.