Андрей Кофман - Америка несбывшихся чудес

Если верить античным авторам, в древности амазонки встречались и в Европе — на территории нынешних Албании, Испании, Франции. Так, Страбон рассказывает об острове амазонок, который находился в море неподалеку от устья Луары. Женщины не допускали на свой остров мужчин; а когда намеревались зачать ребенка, отправлялись на материк и возвращались обратно. Страбон, кажется, первым поселил амазонок на острове, и этот образ «острова женщин» станет излюбленным в средние века.

Некоторые участники походов Александра Македонского (Клитарх, Онесикрит) упоминали о встречах царя с азиатскими амазонками. Плутарх считал этот эпизод вымышленным, однако даже его колоссальный авторитет оказался бессилен перед мифом. Сюжет с амазонками вошел в книгу Псевдокаллисфена, а затем во все прочие версии «Романа об Александре». В русской версии романа этот сюжет возникает трижды, причем женщины-воительницы выступают в разных ипостасях. В одном случае они появляются в образе «диких женщин, огромных ростом — каждая женщина высотой до трех сажен, косматы они, как кабаны, а глаза у них горят точно звезды». Великанши напали на воинов Александра, многих поубивали, и только помощь другого войска спасла греков от позорного разгрома. В более цивилизованном и очеловеченном обличье амазонки объединены в государство под властью царицы. Поход Александра на государство амазонок окончился поражением и мирным договором. Наконец, амазонки изображены в мирном качестве — это «остров женщин», расположенный неподалеку от блаженных островов. Посетив блаженные острова, Александр заметил, что населяют их только мужчины, и обратился с вопросом к мудрому брамину. «Ивант ответил: «Есть у нас женщины, но не здесь они, а на другом острове, находящемся возле нашего. Один раз в год приходят они к нам сюда на тридцать дней и возвращаются на свой остров».

Эта версия легенды об амазонках получает развитие в книгах средневековых путешественников. В сто восемьдесят девятой главе «Путешествия» Марко Поло рассказывается о женском и мужском островах, разделенных тридцатимильным проливом. Мужчины «наслаждаются» на женском острове только три месяца—с марта по май каждого года, а остальные девять месяцев «занимаются делом». Когда сыновьям исполняется четырнадцать лет, матери отсылают их на постоянное жительство на мужской остров. Журден де Северак представляет дело несколько иначе: по его сведениям, имеется один остров, «где попеременно живут одни лишь мужчины или одни лишь женщины. Жить же совместно они не могут, разве что дней десять — пятнадцать…» Джон Мандевил селит женщин-воительниц на острове Амазония и при этом, что любопытно, впервые излагает историю возникновения женского сообщества. История же эта такова. Когда-то на том острове женщины, как и положено, жили с мужьями под властью короля и королевы. Все шло обычным чередом, пока король не затеял войну со скифами, в которой сложили головы и он сам, и тысячи его лучших воинов. В результате королева и все благородные дамы остались вдовами, и, сетуя на свою долю, порешили они сделать вдовами прочих женщин и отослали остальных мужчин с острова, о чем никто особо не сожалел — выжили-то ведь самые никчемные и завалящие. С тех пор они научились владеть оружием, чтобы защищать себя, завели порядок избирать королеву — самую храбрую и в ратном деле искусную воительницу, а мужчин допускали на остров лишь на семь дней в году.

Любопытный и, кажется, единственный в своем роде обычай амазонок при общении с мужчинами описал фрай Хуан Гонсалес де Мендоса, автор труда по истории Китая. «Недалеко от Японских островов, — поведал он, — расположены недавно открытые острова под названием острова Амазонок. К ним каждый год в определенные месяцы приходят корабли японцев и привозят товары. По прибытии судов на берег сходят два посланца и сообщают королеве точное количество людей на кораблях, после чего та назначает японцам день, когда все они смогут сойти на берег; и в этот самый день она приводит на берег столько женщин, сколько мужчин имеется на судах, а приходят они раньше, чем моряки сойдут на землю, и каждая приносит в руке туфли или сандалии с особыми знаками, отличающими оные от прочей обуви, и оставляет свои туфли на прибрежном песке без всякого порядка, как придется… Когда мужчины выходят на берег, то каждый надевает первую попавшуюся пару обуви, а затем выходят женщины и всякая ведет к себе в гости того, кто надел ее туфли».

Сказанное о женских островах вовсе не означает, будто амазонки полностью исчезли С материковой земли. Испанский посол Руй Гонсалес де

Клавихо, побывавший в XIV в. при дворе Тамерлана, утверждал, что амазонки живут в одиннадцати днях пути от Самарканда. Португальский монах дон Франсиску Алвариш, который в 1521г. посетил Эфиопию в составе посольства, направленного к пресвитеру Иоанну, упоминает в своих записках об африканском государстве женщин: они, как и положено амазонкам, отрезали себе правую грудь, чтобы не мешала стрельбе из лука, и убивали родившихся мальчиков.

Особую роль в развитии легенды об амазонках сыграл испанский рыцарский роман, расцвет которого, как говорилось, пришелся на XVI в. — эпоху исследования и колонизации Америки. Испанский рыцарский роман привнес в легенду об амазонках одно очень важное новшество. Две тысячи лет вплоть до эпохи великих географических открытий амазонки вели если не дикий, то весьма скромный, даже аскетический образ жизни, что подтверждают и приведенные выше сообщения: ведь ни в одном их них не говорится о богатстве женщин-воительниц. Но амазонки дождались-таки своего звездного часа — когда на них нежданно-негаданно посыпались груды золота и драгоценных камней.

Озолотил амазонок Гарей Родригес де Монтальво, автор знаменитого «Амадиса Галльского». Пятый том романа, «Подвиги Эспландиана», созданный на волне колоссального успеха первых четырех, был издан в Севилье в 1510 г., а между прочим, в ту пору именно из Севильи отправлялись экспедиции в Новый Свет. Не последнюю роль в сюжетных хитросплетениях пятого тома, описывающего подвиги сына Амадиса, играют амазонки, живущие на вымышленном острове Калифорния под властью королевы Калафии. Название острова восходит к персидской легенде о священной горе счастья Кар-и-Ферн, которую охраняли женщины-воительницы и громадные грифоны; затем страна Калиферн была упомянута во французском эпосе XI в. «Песнь о Роланде»; а Монтальво позаимствовал этот образ и расцветил своей неуемной фантазией.