Борис Никитин - Так мы жили [litres]

Вообще в любых занятиях детей мы стараемся поощрять творчество, не навязывать своих мнений, а тем более решений, не торопимся обязательно предотвратить ошибку или сразу указать на нее. Ребятишки поэтому редко обращаются с просьбами: «Мам, помоги; пап, покажи!» Даже, наоборот, протестуют: «Не смотри, я еще не сделал» – и пытаются до всего докопаться сами, нам же показывают какой-нибудь конечный результат. В случае неудачи мы стараемся не упрекать, не стыдить, а вот если получилось что-то хорошо, не скупимся на похвалу.

Л. А.:Тут важно, чтобы получалось действительно хорошо, не кое-как. Надо признаться, бывало у нас – хвалили не всегда по заслугам, и прошло немало времени, пока мы поняли, что это сильно вредит ребятам. Чем? Ну, во-первых, отсюда идут ростки тщеславия, когда незаслуженная похвала не смущает, не тяготит, а радует, вызывает удовлетворение. А во-вторых, это приучает к небрежности, к низкому качеству работы, к «тяп-ляпству», к неумению выкладываться в деле до конца. А зачем выкладываться? И так похвалят!

Помню, я долго не могла решиться выразить неудовольствие по поводу наспех сделанных подарков, которые преподносили малыши нам или друг другу к разным праздникам. Беру в руки, в душе огорчаюсь: сделано хуже, чем мог бы, труда и старания вложено немного, но смотрю на сияющие глазенки, и не хватает духу поругать или упрекнуть. «Спасибо, – говорю, да еще и похвалю: – Молодец, мне очень нравится». Как я сейчас себя за это ругаю! Почему я тогда не вспомнила мудрую сдержанность своего отца, который никогда не выражал восторгов по поводу наших с братом поделок, а всегда оценивал их примерно так: «Ничего, молодцы, но, знаете, вот здесь можно все-таки было и получше сделать». Помню отчетливо: мы выкладывались до последней степени доступного для нас совершенства, чтобы заслужить вот такую его нещедрую похвалу. И научились ценить качество в своей работе, которого так не хватает некоторым из наших ребят.

Всему, о чем мы сейчас рассказали, мы сначала не придавали большого значения. Видимо, все складывалось как бы само собой потому, что нам было просто интересно с детьми и мы никогда не оставались равнодушными к тому, что и как они делают, что у них получается. Это был не контроль, не слежение, не опека, не уроки с проверкой, а совершенно искренний интерес к жизни ребятишек, к их разнообразной, кипучей деятельности.

«А не вредна ли такая сплошная и интенсивная деятельность? Не перегружен ли мозг ребенка информацией? Не ведет ли это к переутомлению, расстройству сна, раздражительности?» – такие опасения нам высказывают нередко.

А мы удивляемся: какая же тут может быть перегрузка, если ребенок занимается по своему желанию тем, что ему интересно, и столько, сколько сам хочет? К тому же известно, что лучший отдых – это смена формы деятельности. А для наших ребят это не проблема, потому что возможностей для такой смены очень много.

Больше того, возможны сочетания занятий. Доска для мела у нас была рядом со спортивными снарядами, и мы могли, например, наблюдать такую картину: кто-то из малышей пишет примеры на доске, а другой решает их, вися на турнике вниз головой или раскачиваясь на канате. Эта непринужденность, раскованность в чем-то приближается к игровой. Фактически это и была игра, в которой главное – свобода творчества, свобода проявления своих возможностей, проба сил. При этом возникает естественное соревнование. Каждому хочется проявить себя как можно лучше: кто точнее решит, кто лучше придумает, кто быстрее сообразит, кто выразительнее прочитает и т. д. В таких условиях, насыщенных радостью, эмоциональным подъемом, стимулировалась большая интенсивность умственного труда, которой никогда не добиться в условиях принудительных занятий.

И тут, правда, есть свои опасности, которые мы тоже не сразу рассмотрели: соревнование не должно переходить в соперничество, когда желание во что бы то ни стало быть первым порождает зависть, злость, неприязнь к соперникам. Тут уж не до радости и эмоционального подъема. Мы сначала принимали детские слезы за естественную реакцию на неудачу, проявление так называемой «спортивной злости». Однако дело оказалось посложней. Когда я однажды увидела, как «побежденный» готов кинуться в драку с «победителем», какие при этом были и у того и у другого чужие глаза, я ужаснулась: злость-то оказалась далеко не спортивной. К счастью, это понимание пришло к нам не слишком поздно, и мы постарались изо всех сил исправить положение: стали учить малышей радоваться успеху другого так же, как своему.

Что же касается перегрузки, то, по-моему, она возможна только тогда, когда родители по своему усмотрению будут определять, чем, когда и как должен заниматься их ребенок. Иногда они, наслышавшись о трудностях современной школьной программы, о непременной разносторонности развития, стремясь «ничего не упустить», не жалея средств, силой тянут ребенка в «вундеркинды». Учительница по музыке, учитель по французскому, с бабушкой – на фигурное катание, с дедушкой – в бассейн, с мамой с 6 до 7 чтение, с папой с 8 до 9 ариф… то бишь математика. Ребенок сам себе не хозяин, за него решают другие, к тому же нередко против его желания, без учета его интересов и сил, помимо его собственной воли. Как же в таких условиях найти оптимальную дозировку и по времени, и по количеству материала для занятий? Переборщить очень и очень нетрудно. А результаты? Ребенок начинает тихо ненавидеть все, чем приходится заниматься, и рвется на улицу, в свободную стихию никем не контролируемых отношений и дел.

Предоставив своим ребятишкам максимум свободы, мы, как мне кажется, избежали сразу трех зол: и перегрузки, и отвращения детей к нужным и полезным делам. А еще мы избежали тяги к уличным соблазнам, которые оказываются куда примитивнее и скучнее, чем насыщенная разнообразной деятельностью домашняя жизнь.

Б. П.:Иногда думают, что мы в своей семье просто перенесли школьные знания в более ранний возраст, то есть дошкольников фактически «натаскивали» за два-три класса, потому-то им в начальной школе и делать нечего. Думаю, что все рассказанное выше должно убедить читателя, что «натаскивания» у нас не было.

Правда, некоторые могут сказать: «Чтобы натаскать, необязательно заставлять, давить, принуждать. Кроме кнута, для подчинения существует еще и пряник, кроме страха, бывает еще и соблазн». «Прочитаешь – конфетку дам», «Таблицу умножения выучишь – велосипед куплю», «Реши, Вовочка, задачу – с папой в зоопарк пойдешь». Наверно, это даже хуже, чем просто заставлять. Явное принуждение может возбудить не только страх, но и протест, жажду свободы и справедливости, а вот такая «купля-продажа» ничего, кроме соображения типа «что я с этого буду иметь?», в ребенке не возбудит. Мы никогда не пользовались этим купеческим способом для возбуждения у ребенка желания чего-то достичь.