Отцы, матери, дети. Православное воспитание и современный мир

Тень несозданных созданий колыхается во мне,

Словно лопасти латаний на эмалевой стене…

Оставив на совести автора "несозданные создания", переведем вторую строчку: "лопасти латаний" — это листья фикуса, а "эмалевая стена" — изразцовая печка-голландка.

Но жизнь продолжается, и в середине XX века в самом центре Европы — в Чехии живет и творит замечательный писатель Карел Чапек, который очень любит свою землю, свой народ и всех добрых людей, а также собак, кошек, кактусы и другие растения. Некоторые из его рассказов детективно-юмористического характера посвящены пылкому племени цветоводов. Один из них повествует о страстном любителе кактусов, который приноровился грабить богатую частную коллекцию, при этом, как впоследствии выяснилось, переодеваясь женщиной. Поймать его удалось, только напечатав в газете заметку о том, что кактусы этой коллекции поражены страшной болезнью, средство от которой можно достать по такому-то адресу. Взволнованный преступник примчался тотчас же, и счастью его не было предела, когда он узнал, что его сокровищам ничто не угрожает; по сравнению с этим уголовное преследование его самого было таким пустяком… В рассказе "Голубая хризантема" привычные представления о том, что для правильного цветоводства нужны солидные знания и немалые средства, выворачиваются наизнанку: голубую хризантему, которую годами ищет и не может найти или вывести профессиональный цветовод, приносит ему немая деревенская дурочка, которая не в силах, ни сказать, ни показать, ни объяснить, где она ее взяла. После ряда забавных стычек и приключений садовник находит цветок своей мечты у будки путевого обходчика в железнодорожной полосе отчуждения, отгороженной от мира табличкой "по путям не ходить". Он крадет голубую драгоценность… а растение отказывается цвести в его замечательном саду, наверное, потому, что привыкло к скудной глинистой почве.

В книге Чапека "Год садовода" есть маленький раздел о комнатных растениях, начинающийся словами "Домашняя флора бывает богатая и бедная. Которая у бедных, та лучше, потому что богаче". Почему же в литературе постоянно любовь к самым меньшим братьям связывается с бедностью? Издавна повелось — люди пытаются в обыденном мышлении разделить род человеческий на "хороших" и "плохих" так, чтобы обойтись без понятий праведности и греха. Было время, когда знатные автоматически считались хорошими, а незнатные — плохими; достаточно заметить, что слово подлый когда-то означало всего-навсего "незнатного рода". Не так уж хорошо такое разделение, поэтому правы были те, кто утверждал, что и незнатные могут быть хорошими людьми. Но всегда трудно вне религиозного сознания удержаться в "моменте истины" и избежать ложных обобщений: в моду вошло утверждение, что только незнатные-де и хороши, а вся знать — негодяи, и это тоже было неправдой. Постепенно с идеей превосходства по знатности стала конкурировать идея превосходства по богатству, и повторилась та же история: большинство радостно утвердилось во мнении, что только богатые достойны внимания (сейчас эта точка зрения распространена гораздо шире, чем этого бы хотелось), некоторые же, напротив, провозгласили, что богатые все ничего не стоят, а только бедные украшают собой род человеческий, — утверждение, которое вне обращения к понятиям нищеты духа и собирания богатства в Боге может привести только к умножению вражды. Диккенс жил во времена, когда приоритет знатности был еще общепринятым, но приоритет богатства с ним уже успешно конкурировал. Во времена Чапека знатности поклонялись уже скорее по привычке, а вот богатство ценилось чрезвычайно, так, что люди скромного достатка не то чтобы не могли выжить, — это они как раз могли, — но не могли себя уважать, если не обладали достаточной твердостью характера, чтобы игнорировать общепринятые заблуждения. Целью этих писателей было, однако, не опровержение распространенных идей ради утверждения идей полностью противоположных, а отстаивание гораздо более мудрых и высоких воззрений: у знатных и богатых есть свои недостатки, у бедных — свои, и, если вдуматься, основа у них общая: эгоизм, тщеславие, зависть, недоброжелательство… другими словами, падшая природа человека. Но и бедные, и богатые могут обладать и несомненными достоинствами, и вот достоинства-то у них уже совершенно точно общие: доброта, внимание к людям, способность видеть в любом деле не только свои интересы и даже не в первую очередь свои. Среди богачей встречаются люди благородные, среди бедняков — злодеи, но в конечном итоге основополагающие свойства человека определяет не его социальный статус, а его стремление к добру или его пренебрежение добром. Таким образом, получается, что самые меньшие братья , самые смиренные из созданий, одаренные тем не менее любовью Создателя, помогают внимательному читателю обратиться к высшим ценностям бытия. Кстати сказать, богатые обладатели "бедной" комнатной флоры вызывают неприязнь Чапека тем, что, примчавшись в теплицу на автомобиле, велят отгрузить им "цветов на десять тысяч крон, но только чтоб самого первого сорта!", а с садовником и словом не перемолвятся, а потом эти "первосортные" потихонечку увядают без всякого внимания и понимания — как кажется, очень верная параллель в отношении к людям и цветам. Не правда ли, люди, потратившие большие деньги для того, чтобы немножко похвастаться, а потом выкинуть погибшие растения, напоминают жестоких андерсеновских деток из сказки про маргаритку?

Так можно ли сказать, делают ли растения человека лучше или хуже? — Как кого, это зависит от того, что в нем преобладает: любовь к добру или склонность ко злу. Наверное, скорее можно утверждать, что если человек стремится победить в себе зло, то самые меньшие братья могут ему в этом помочь, а без явно выраженной воли человека ничего такого не происходит. Ибо он создан свободным.

Теперь мы переходим к обзору того, как взаимоотношение человека и растений "освещалось" в обширной литературе, определявшей себя как советская. Здесь невозможно говорить о конкретных произведениях: их очень много и они, в общем, совершенно незапоминающиеся. Напротив, придется много говорить о жизни, поскольку эта литература в основном представляет собой инструкции населению, и в ней лишь озвучивается в доступной форме совокупность воззрений, которыми это население обязано руководствоваться. Так вот, эта литература делит все растения на общественные и, соответственно, общественно полезные (зерновые, кормовые, в редких случаях — лесные угодья, колхозные сады и огороды) и частные, заслуживающие всяческого презрения вместе с их владельцами. Исключения делаются в лирической поэзии, например, для сирени в саду, — но вот только что же осталось от сиреневого сада великого селекционера Колесникова, кроме названия улицы "Сиреневый бульвар"? А так цветник — средство наживы , не говоря уже о парниках и оранжереях, а комнатные растения — мещанство . И запахиваются тракторами розарии, рубятся лопатами луковицы тюльпанов, вылетают на помойку цветочные горшки… Преобразование природы человека, замыслявшееся безбожной системой, включало в себя, как известно, и преобразование природы; самые меньшие братья наши претерпевали гонения наряду с нами.