Марина Аромштам - Как дневник. Рассказы учительницы

— Но там же нет ничего! — Федрата растерянно смотрела на остальных. — Что же они все пьют?

Человек в капюшоне будто бы улыбнулся — еле заметно, одними губами:

— Воздух. Они пьют воздух древней реки Танаис.

— Стой! — Федрата опять схватила меня за рукав.

— Стой… У меня нет кружки. Я не лепила с вами. Дай пригубить.

Она почти выхватила у меня из рук кружку. Я увидела, как округлились от страха глаза Федраты, когда она сделала первый глоток. Как дернулось ее горло.

— Там оставалось совсем немного. На донышке. Я не должна забыть… И ты, Лисимрина. Ты выпила не до конца. Гораздо меньше всех остальных. Ты тоже должна запомнить, что мы прибыли как разведчики. И мы должны возвратиться. Обещай, что ты не забудешь.

А наутро, когда колесница лучезарного Гелиоса появилась на небе, ко мне пришло новое имя. И к другим оно тоже пришло. И все очень быстро забыли старые имена и перестали на них отзываться. Лагерь вдруг стал поселением, мы все сменили одежду. Это было как праздник — туники, амулеты, украшения для волос, сандалии и плащи.

И только Федрата не могла успокоиться:

— А где же Максим с истфака?

Никто не понял, о ком она говорит.

— Куда подевался мой сын? Вы не могли забыть, что у меня был сын!

Она была так расстроена, что мы стали ее жалеть. Но она была безутешна:

— Я поняла, поняла: они пили из кружек, стоя лицом к кургану!

— Объясняйся понятней, Федрата. Ты пока не Кассандра, — Эпивлада слова Федраты насторожили.

А та с трудом прошептала:

— Нас было намного больше, когда мы прибыли в Танаис. Хранитель сказал нам, что мир Танаиса делится на две части. Если кто-то пил воздух, стоя лицом к кургану, и теперь его нет между нами, значит, он уже отдал свое сердце степи.

— Кто может отдать свое сердце степи? Только кочевники. Скифы! — Эпивлад нахмурился. — Им отвратительно мирное поселение. Они называют нас изнеженными богачами. Я чувствую: Танаису угрожает опасность!

Его слова потонули в нарастающем гвалте. Нас оглушило свистом и топотом.

Кочевники налетели внезапно. Жители поселения в панике заметались. Что происходит, толком никто не понял. Но когда пыль рассеялась, дети подняли крик:

— Они увели с собой Поликсюну.

«Это Ксюша из Мурманска», — прошептала Федрата.

— И Елену похитили.

«Лену из Барнаула».

Лену из Барнаула! Федрата и правда безумна. Елена — вот как она себя называла. Гордо всем заявила, что не будет менять себе имя. Лучше греческого «Елена» ничего не бывает. А ведь пила из кружки. И выпила все до капельки. До последней.

Как красиво ее похитили.

А ведь сначала скифы устремились ко мне… Тот высокий и дикий, в шкуре. Он схватил меня за руку и, глядя в глаза, произнес:

Но я будто бы не услышала. В тот момент я некстати вспомнила: мы должны возвратиться! Вспомнила из-за Федраты — и выдернула руку. Заклинание не подействовало. Тот, что в шкуре, пожал плечами и повернулся к Елене. Она и не думала прятаться — стояла и улыбалась.

Он снова проговорил, быстро, скороговоркой, подчиняющие слова. Елена прикрыла глаза, будто лишилась воли. Кочевник взял ее за руку и повлек за собой.

И она подчинилась! Она побежала с ним. С тем высоким и диким…

Все случилось в считанные мгновения. Я осталась стоять, где стояла, а Елена исчезла.

Я не знала, что делать. От растерянности. От горя (Ах, Елена, Елена!). От досады на то, что выпила только пол кружки…

Тут вокруг закричали:

— На агору! Скорей на агору!

Ораторы были один красноречивей другого:

— Мы должны вернуть наших соплеменниц и наказать их похитителей. Мы должны покарать врагов с помощью наших богов.

— Но они не враги! Вы забыли. Мы же с вами разведчики. Мы получили задание от Центра исследования человеческих цивилизаций…

Тут я не удержалась:

— Вы только вслушайтесь! Федрата оправдывает врагов!

— Может быть, это она указала им путь к поселению?

— Да она просто безумна!

— Она потеряла сына!

— Ее надо изгнать!

— Но Федрату многие любят. Как же мы без Федраты?

Как же мы без Федраты?

По милости этой Федраты я до сих пор что-то помню. То, что незачем помнить. К примеру, ее рассказы о том, как жили когда-то греки… Она сама виновата, что я многое помню. И меня осенила идея:

— Подвергнем ее остракизму.

Я сказала это негромко. Но все, даже старейшины, обратили ко мне свои взгляды. Это было так лестно!

— На заднем дворе мастерской свалены черепки. Это сор из раскопов. Он никому не нужен. С их помощью можно голосовать.

Все согласились и закричали:

— Черепки! Черепки! Несите сюда черепки!

Эпивлад призвал всех взвесить свое решение. Если Федрату изгонят, то навсегда. Я заметила: у детей в глазах заблестели слезы. Но не у всех. Не у всех.

Во время голосования Федрата не проронила ни слова, хотя и была бледна.

Я пометила черепок и положила его на землю. Следом за мной свои черепки выложили остальные.

Потом Эпивлад разложил черепки в две кучки. Та, что «не изгонять», все росла и росла. За изгнание было только три черепка. Эпивлад для верности пересчитал черепки и — я заметила — облегченно вздохнул. Запомним: Федрата Эпивладу небезразлична…

— Раз меня не изгнали, — тихо сказала Федрата, — выслушайте меня. Вы забыли, зачем вы здесь. И забыли, что надо вернуться. Но справедливости ради вам придется признать: скифы неуловимы. Сколько бы вы ни кричали, похищенных вам не вернуть. Не тратьте зря свое красноречие. Вы не знаете, как принудить кочевников к встрече. Как предложить им выкуп или честное состязание. Обратитесь к оракулу. Так всегда поступали древние греки.

Все оценили мудрость Федраты…

Ну и ладно. Никто не знает, что мой черепок был с меткой, требующей изгнания. И вообще я думаю, что скифы снова появятся. Может быть, тот же самый — в шкуре.

А я зачем-то помню: мы должны возвратиться.

2. Меня зовут Алексант.

О, земля Танаис!

Как я жаждал здесь оказаться.

И что же? Под этим небом я познал горечь рабства.

Оракул сказал, мы должны принести Зовущий огонь на курган. Принести его на вершину. И скифы тогда не смогут избежать состязаний.

Еще оракул сказал: понадобится вода — та, что смывает обиды. Она доделает то, чего не сумеет огонь.

И пусть мы запомним: в реку нельзя войти дважды. Войдет один человек, а выйдет совсем другой.

Мы с товарищами отправились за водой и отыскали ее — водяные часы, из которых по капле сочилась влага. Но лишь на вершине кургана вода смывала обиды. А до кургана было далеко-далеко. Мы должны были торопиться. Кони Гелиоса резвились над размытыми облаками, и жар отбирал у нас воду капля за каплей.

Поэтому мы решились идти через пустынное место, не дождавшись других — тех, кто мог бы нас защитить.