Светлана Рябцева - Дети восьмидесятых

Не позволят. У нас позволяют только калечить души. Что же делать теперь, сейчас?

— Да, действительно, что мы пристали к детям? Вы посмотрите в их чистые детские глаза! Ну разве такие дети — не дети, голуби! — способны на пакость?! Конечно нет. Они писали стихи!

Тишина взорвалась хохотом. До того нелепым кажется такое предположение! Но в нём-то как раз и нет ничего нелепого. У нас в классе увлечение стихотворчеством вызывает уважение и распространяется всё больше. Здесь же все представления перевернуты с ног на голову, норма и дикость поменялись местами: писать гадости, оскорблять друг друга — нормально, бить слабых, издеваться над девочками, терроризировать их — нормально, девочки живут в постоянном страхе, в ожидании нападения, доведены до необходимости обороняться — и это естественно. Все против всех. А вот писать стихи, выражать свои добрые чувства — смешно и нелепо. (Уходя, учительница оставила детям записку, в которой призывала беречь свою пионерскую честь и сохранять спокойствие.)

В другом классе написали больше и интереснее, но и там для меня обстановка показалась странной: каждый сам по себе, не нужны и не интересны друг другу. Из моих попыток наладить совместную работу ничего не вышло.

Мои дети начинают мне казаться верхом совершенства.

Тяжёлое время, время расставания, всё ближе. Уже позади министерская контрольная (написали неплохо: 18 пятерок, 15 четверок, 5 троек, двоек нет, но могли бы и лучше- в доброжелательной, теплой обстановке). На совещании похвалили за хорошее выполнение контрольной те классы, в которых по 7–9 пятерок и только по 2–3 двойки. Нас опять обругали.

Последний день именинника — «Урок интересного отдыха». Последний пионерский сбор. Всё. Надо расставаться.

Кто-то сказал бесчеловечное: «У нас незаменимых нет». У нас все незаменимые. Каждый неповторим и дорог.

Хорошо, что ещё месяц в школьный лагерь будут ходить 13 моих соратников.

Лагерь. В сборном отряде, из разных классов, ребята на все руководящие должности выбрали моих. И правильно сделали. Они хорошие организаторы. И работа закипела: сразу начали готовиться к открытию лагеря. Конечно, театр, как же без него! Интересно, что сценки из нашего репертуара показали и другие отряды. Значит, театр нужен детям. Открываем новые таланты у наших исполнителей.

Вспоминаю урок, который преподал Виталик К., из Старших. Пришёл он в I класс тяжело больным, с израненным телом и душой. И главное, что я должна была сделать, — это поддержать ребёнка и залечить его память, если такое возможно. Учить — потом. За год до школы его чуть не убили мальчишки (пионеры? фашисты?) — отбирали игрушку, которую ему сделал отец. Били ногами в живот, отбив все внутренности, издевались, стали топить. Малыша чудом спас прохожий — место было пустынное. Страшно вспоминать, в каком состоянии ребёнок пришёл в школу, хотя прошёл год после того несчастья. Я предупредила ребят, что Виталика нельзя задевать, нельзя даже в шутку толкать. Время и лекарства делали свое дело. Мальчику стало лучше. И тут обнаружилась его непоседливая озорная натура.

— Помните, вы запретили меня трогать? — рассказывает веселый крепыш Виталик (пятиклассник!). — А я сижу и радуюсь: вот красота! Теперь я могу всех бить, а мне никто не даст сдачи: вы же запретили! Вот глупый был! И пошёл я тогда хулиганить — кому подножку, кому по шее. Они бегут к вам жаловаться. Вы со мной поговорили — куда там! Я послушал, покивал и опять за своё. Тогда вы рассердились и так сказали: «Товарищи, если Виталик будет вас обижать и слов не поймёт, разрешаю его отшлепать». Все засмеялись: «Как это?» Вы говорите: «Очень просто. Снимите штанишки, положите его на скамеечку и отшлепайте. И так, чтобы было не больно, но очень стыдно». Они как давай хохотать! А я сижу и думаю: «Вот попал так попал… Ничего себе! И правда ведь нашлепают, если буду приставать. Надо кончать хулиганить». Помните, вы меня даже похвалили, таким я стал сразу хорошим. Знаете, замечательное средство, быстро помогло.

Это Виталик даёт мне совет, как уменьшить шустрость Дениса. Делится опытом.

После III класса Виталик, который играл в нашем театре охотно, но не блистал, его затмевали более яркие личности, замечательно исполнил несколько главных ролей. В разных сценках. Всех поразил. Роли трактовал по-своему никому не подражал. Видимо, все дети многосторонне талантливы, просто надо направить, потренировать и ждать, пока созреет посеянное нами. На это у нас часто не хватает выдержки, а может, и веры. Виталик научил меня верить.

Здесь, в лагере, столкнулись два разных стиля жизни. Противоречия проявлялись в любой мелочи. Например, дети не привыкли днём спать, трудно менять режим и им (не спится, и всё тут), и мне (попробуй уложи, если перед тобой ваньки-встаньки!) Так что трудности общие для всех. Но как по-разному проявляются характеры, сформированные за 3 года в школе! Не может уснуть мой Максим, скрипит под ним раскладушка, он ворочается и вздыхает. Пообещала вынести его вместе со вздохами, скрипом, раскладушкой и бессонницей в коридор. Заулыбался, перестал ворочаться и быстро уснул. Потом спрашиваю его, почему он не спал.

— У меня было хорошее настроение.

— Скучно лежать два часа?..

— Нет, мне никогда не бывает скучно. Я лежал и думал.

Действительно, скука не снаружи, не от внешних обстоятельств, она, если есть, сидит внутри. Это когда человек сам себя не знает, сам себе не интересен, а уж окружающий мир — тем более.

Мальчик Боря (из параллельного класса) вертится, хихикает и, стоит мне отвернуться, толкает, будит других. Тут, по-моему, не воспитатель, а надзиратель нужен.

— Почему ты не спишь? Посмотри, ребята стараются уснуть, быстрее привыкнуть к режиму, а ты их будишь. Нельзя же так.

— А что если я не хочу днём спать!

— Тогда просто полежи с закрытыми глазами, отдохни.

— А может, я не хочу лежать, а хочу играть! — вызывающим тоном.

Он понял моё предложение как слабину и сразу же попытался взгромоздиться мне на голову.

— Вот еще, буду я вам лежать… — гнёт он свою линию.

Никому из моих и в голову бы не пришло противопоставлять «я хочу» и «всем надо». В этом пункте давно уже полная ясность и никаких вопросов. А вот Боре пришлось довольно энергично разъяснить, что:

1) лагерь создали не для того, чтобы ему, Боре, угодить (и вот не угодили — какое огорчение!);

2) я здесь не затем, чтобы ему, Боре, угождать и выполнять все его капризы;

3) ребята здесь собрались не для того, чтобы слушать и терпеливо, сносить его, Борино, нытье и занудство.

— Не хочешь — не спи, это твоё личное дело. Но не смей мешать отдыхать ребятам, ты не имеешь права вредить другим.

Боря очень рассердился. Он ничего не понял про «всех», а то, что касалось его персоны, воспринял как ущемление его законного права ни с кем не считаться. Весь день дулся, ворчал и бубнил про меня что-то нехорошее. Пробегая мимо него (день был интересный, насыщенный), я небрежно бросила: