Нил Тайсон - На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии

Когда речь идет о завоевании новых земель, кто и на что имеет право, кто принимает решения – вопросы не последней важности. Для повелителей Португалии, Испании и других стран христианского мира ответ на вопрос о том, кто принимает решения, был ясен: они сами. В конце концов, обитатели этого чудесного Нового Света « жили в вечном терзании своего духа и тела », были полны « великого неведения >> и «не имели представления о благе», так зачем их спрашивать? В 1493 году папа издал первую из новой серии булл, узаконивающую заморские земельные приобретения и вручающую Испании право на львиную долю их. Португалия была вполне предсказуемо недовольна. В результате в 1494 году Испания и Португалия, две католические державы, поторговались и подписали Тордесильясский договор, который спустя десяток лет был тоже закреплен папской буллой. Этот договор фундаментальным образом разделил западный мир надвое: все, что лежало к востоку от линии север-юг, проходящей на 370 лиг к западу от островов Зеленого Мыса, должно было принадлежать Португалии, а все, что оставалось к западу от этой линии, – Испании. В 1529 году в дополнительном Сарагосском договоре две державы разделили и остальной мир по линии, отстоящей на 297,5 лиги, или 17°, к востоку от Молуккских островов, прозванных Островами пряностей, где росли бесценные гвоздичные деревья. Португалии достался примерно 191° мирового охвата, а Испании – 169°. Поэтому конфликты продолжались.

Разделительные линии, принятые Испанией, Португалией и папой, не имели никакого отношения ни к астрономии, ни к математике, ни к географии. Это были просто территориальные маркеры, линии фронта, заборы со стрелками «твое» и «мое». Никакой мирный договор не способен установить универсальный нулевой меридиан. А между тем экспедиции с Иберийского полуострова продолжали снаряжаться.

В сентябре 1522 года португальский мореход Хуан Себастьян дель Кано, который за три года до этого в составе экспедиции из пяти кораблей и почти трехсот человек под командованием Фердинанда Магеллана отплыл из порта Санлукар на юге Испании, вернулся на родину с восемнадцатью уцелевшими членами экспедиции (без самого Магеллана, убитого в сражении) на единственном оставшемся из трех корабле «Виктория». Эти восемнадцать человек были первыми людьми на Земле, совершившими кругосветное путешествие. По дороге люди Магеллана случайно открыли международную линию перемены дат – точнее, не ее саму, а необходимость ее проведения. Антонио Пигафетта, итальянский аристократ и рыцарь, который присоединился к экспедиции в качестве волонтера, играл время от времени роль дипломата-переговорщика и вел учет «всего, что происходило день за днем во время путешествия», описал «обнаруженную нашими людьми ошибку на день в счете дней». Это произошло в последнем португальском порту, куда «Виктория» зашла перед окончательным возвращением домой в Испанию:

Чтобы определить, не ошиблись ли мы в счете дней, мы поручили сошедшим на берег спросить, какой сегодня день недели; они выяснили у жителей острова португальского происхождения, что сегодня четверг – это нас сильно удивило, так как, по нашему мнению, была только среда. Мы не могли поверить, что ошиблись; я же был удивлен более других, поскольку, пребывая всегда в добром здравии, отмечал каждый день без исключения, описывая все события дня. Потом мы сообразили, что ошибки с нашей стороны не было, но, так как мы все время плыли на запад, следуя за Солнцем, и вернулись к тому же месту то должны были выиграть двадцать четыре часа, что станет ясно всякому кто задумается над этим [122].

Спустя три с половиной столетия международная линия перемены дат и соответствующий нулевой меридиан будут формально установлены на Международной меридианной конференции в Вашингтоне. Линия перемены дат соединит Северный и Южный полюса, пересекая Тихий океан ровно через полмира, через 180 градусов, от меридиана, которому будет приписана нулевая долгота. А сам этот меридиан пройдет от одного полюса к другому через Королевскую Гринвичскую обсерваторию близ Лондона.

___________________

Хотя португальские морские карты XV века еще не были отягощены такими подробностями, как нулевой меридиан и линия перемены дат, они стали несколько больше походить на карты: хоть Земля еще представала на них плоской, на многих из них уже был проведен меридиан с отметками широт, которые отсчитывались на север и на юг от мыса Сан-Висенти, самого юго-западного морского выступа Португалии. Вскоре если не морские, то географические карты начнут показывать пространства суши и береговые линии в разумных пропорциях и подробностях. Картография ведь часто страдает от всяческих украшений, связанных с государственной собственностью и национальной принадлежностью: флаги, гербы, религиозная символика.

Картография помогала осмысливать и наглядно изображать «мировой театр», сцена которого постоянно расширялась. Карта была исключительно удобным портативным выражением географического и космографического понимания мира. На протяжении XVI века, как отмечает британский историк и географ Денис Косгроув, «изумление, вызванное масштабом глобального разнообразия – физико-географического, климатического, биотического, этнографического, – определяло европейскую эпистему [123]». Связанная непосредственно с европейской океанской экспансией географическая карта несла в себе идею мирового гражданства и одновременно прокладывала путь к реализации западной мечты о покорении мира и создании империи. В то время как картограф/космограф был, скорее всего, гуманистом, ученым-космополитом, исповедовавшим религиозную терпимость, его иберийские царственные покровители вынашивали мысли о расширении границ государства и о религиозной гегемонии.

В 1569 году один из таких гуманистов, фламандский картограф Герард Меркатор, составил карту мира, тарра mundi, которую назвал «Новым и дополненным описанием Земли, исправленным для нужд мореплавания». На этой карте меридианы, параллели и морские пути были спроецированы на гигантский прямоугольник, разложенный на двадцать четыре отдельных листа бумаги. Тем временем государства Пиренейского полуострова настойчиво продолжали добиваться картографического консенсуса. Выпускались даже специальные вопросники для судоводителей, целью которых было определить широты и долготы территорий, завоеванных в Новом Свете [124].

В последнем десятилетии XVI столетия, когда корабли стали увеличиваться в размерах и строиться в расчете на более тяжелое вооружение, а их капитаны учились не только навигации, но и военному делу, британский математик, астроном и картограф из Кембриджа Эдвард Райт взялся за составление карт по системе Меркатора и выпуск лоций, удобных для судоводителей [125]. Примеру Британии последовали и другие державы, активно вооружавшие свои флоты и требовавшие от своих картографов продукции, позволившей бы этим странам успешно соперничать с Испанией и Португалией в территориальных спорах. Направлявшиеся на это средства давно превзошли расходы генуэзских и венецианских финансистов [126], и традиционные мореходы Индийского океана остались далеко позади. К концу XVII века европейские суда достигли почти всех участков суши на Земле, нога европейца ступила на все земли, повсюду европейцы теснили их коренных обитателей силой оружия, отовсюду вывозили продукты и население – и всюду составляли карты.