Нил Тайсон - На службе у войны: негласный союз астрофизики и армии

Впрочем, далеко не все на лужайках «Бродмура» проявляли энтузиазм в отношении американского контроля над космосом. В первое же утро симпозиума, во время короткого перехода из комфортабельного отеля в новехонький конференц-центр, я столкнулся с группой демонстрантов, громко объявлявших нашу конференцию ярмаркой торговцев оружием. Я вовсе не сторонник войны. Я тот, кто еще недавно представил себе свою дочурку, выбегающую из ванной, в виде обнаженной, обожженной напалмом вьетнамской девочки. И все же, когда в этот день в Колорадо-Спрингс я оказался лицом к лицу с протестующими, какое-то непредвиденное, неожиданное для меня самого движение души заставило меня почувствовать – я не с ними.

Да, Boeing создает смертоносные тепловые противоракетные системы. Да, Lockheed Martin делает ракеты, управляемые лазерами, Northrop Grumman – кинетические перехватчики ракет, Raytheon – крылатые ракеты, a General Dynamics – системы наведения и управления баллистическими ракетами с ядерными боеголовками. Все они делают оружие, которое производит разрушения и убивает людей. Это оружие может быть наземным, воздушным или космическим. Да, большинство направлений, которые рассматривались на Национальном космическом симпозиуме 2003 года, включали в себя и аспект торговли космическим оружием. Но для меня на этой конференции речь шла в первую очередь о мирных вещах – о космосе. Поэтому я не был готов воспринимать все происходившее в черных красках только потому, что торговля оружием тоже входила в повестку дня. Я сказал себе, что ответственность лежит на избирателях и избранных ими официальных лицах, а не на корпорациях.

Мне вдруг показалось, что мое новое понимание в действительности является давно выношенным убеждением. Про себя я решил, что эти демонстранты просто политически наивны и к тому же неблагодарны по отношению к защитникам свобод, которыми сами протестующие пользуются автоматически. Чувствуя что-то вроде негодования, я решительно проложил себе дорогу через толпу демонстрантов и вошел в конференц-центр.

___________________

Банкетный зал, где ежедневно шли пленарные заседания, здесь такой огромный, что трибуна докладчика с задних рядов еле видна. Высокий потолок, тысячи красивых стульев с красными спинками, толстый голубой ковер с красными цветами на полу. Задник сцены выглядит как кабина космического корабля. Посредине каждой из стен гигантские видеоэкраны, так что каждый из тысяч участников может ясно разглядеть лица докладчика и председательствующих.

Вступительную речь произнес генерал Лэнс У. Лорд, высокий, невозмутимый и приветливый человек, глава Космического командования ВВС. «Если у вас нет мечты, ваши мечты никогда не сбудутся», – заявил он, заставив одновременно вспомнить и о песенке из мюзикла South Pacific [20], и о холодной войне, одним из девизов которой был: «If you’re not in space, you are not in the race» («Не летай в космос, и тебе не придется участвовать в космической гонке»), В личном общении генерал Лорд запомнился крепким добродушным рукопожатием и располагающей приветливостью, которые противоречили и его актерской фамилии, и моим оставшимся от вьетнамской эры стереотипам служаки-военного.

Во время перерыва я раскрыл свой портативный компьютер и стал просматривать почту. Все мои мысли, как и мысли всех, кто меня окружал, были

0 войне. Сражение за Багдад началось пятого апреля. Шестого апреля первый американский транспортный самолет с солдатами и грузом приземлился в багдадском аэропорту. Седьмого апреля, в день открытия симпозиума, американские войска взяли главный президентский дворец Саддама Хуссейна. В это же самое утро с мыса Канаверал под аплодисменты генерала Лорда был запущен гигантский спутник Milstar, последний из группы пяти военных спутников связи. Кампания «Шок и трепет», похоже, развивалась успешно. В небе висела луна, но немного не такая, какой она была в начале «Войны в заливе». На этот раз это был нежно-восковой полумесяц. Силы коалиции не нуждались в прикрытии темноты, в безлунной ночи, так как захват Багдада не поддерживался «стелсами». В основном он осуществлялся силами пехоты, танков и бронетранспортеров, передвигавшихся по поверхности земли.

Внезапно вместо информационных слайдов, которые обычно выводятся на большие видеоэкраны конференц-зала во время перерывов, на экранах появились кадры, снятые CNN: операция «Свобода для Ирака», вживую и в цвете. В центре Багдада шла ожесточенная перестрелка. Бомбили офис новостного агентства «Аль-Джазира». Отель «Палестина», в котором предпочитают жить журналисты со всего мира, тоже бомбили. Противотанковые самолеты-штурмовики атаковали позиции иракской армии на мосту через Тигр. Ударные вертолеты поливали огнем предполагаемый лагерь Республиканской гвардии. Британские части овладевали Басрой, вторым по величине иракским городом. На экране в режиме онлайн репортеры, комментаторы, пресс-секретари компаний и генералы подробно рассказывали о применяемых вооружениях, сыпали названиями корпораций, которые их производят, – и это были те же самые названия, что я видел в выставочных помещениях симпозиума и на бейджах окружающих меня участников конференции. И каждый раз, когда с экрана звучало название корпорации, разработавшей то или иное орудие уничтожения, присутствовавшие в зале сотрудники и руководители этой организации разражались аплодисментами.

Вплоть до этого момента я чувствовал себя нормально. Но тут меня покоробило. Снова Америка вторглась на землю суверенного государства, которое на нее не нападало. Когда вы играете в компьютерную игру, вы должны радоваться, если вы поразили ваши виртуальные цели и перешли на следующий уровень. Но когда цели реальные, к этому трудно привыкнуть. Когда «Боинг» В-1В сбросил четверку бомб GBU-31 на багдадский ресторан, в который, по данным разведки, вошел Саддам Хуссейн, погибли люди. Когда ракеты с барражирующего Lockheed Martin AGM-114 Хеллфайра поразили автоколонну, с которой он мог следовать, погибли люди.

«Не уехать ли отсюда», – подумал я, смаргивая слезы и пытаясь восстановить душевное равновесие. Смутные идеи по поводу того, как я объясню свой уход из правления Космического фонда, начали возникать у меня в мозгу. Но в то же самое время я чувствовал, что не смогу просто сбежать из этого храма войны и засунуть голову в песок, подобно страусу. «Лучше уж видеть, чем не видеть», – сказал я себе. Лучше знать, чем не знать, лучше понимать, чем не понимать. Именно там, в этот момент, я осознал неприятный, но неопровержимый факт: без Космического симпозиума, без многих и многих подобных симпозиумов, безо всех предшествующих ему и параллельных ему событий внутри разных культур и времен, без той власти и мощи, к которым стремились участники этих событий, как для себя самих, так и во имя тех стран, что они представляли, без колоссальных вложений в технический прогресс, подпитываемый именно этим стремлением к власти, – без всего этого не было бы никакой астрономии, никакой астрофизики, никаких астронавтов, никаких исследований Солнечной системы и едва ли мы имели бы хоть какое-то представление о космосе.